Далеко не к каждой встрече с работодателем Эно подбирала индивидуальный подход. Эта – была исключением.
Не каждый раз к ней обращаются Талморцы – хоть к кому-либо за пределами своего круга чистокровных агентов и двух не столь чистокровных рас, которых они вынуждены терпеть. Очевидно, положение их либо отчаянное, либо весьма неприятное. Следовательно, Эно ждет либо забавное задание (посрамленные талморцы такие забавные, право же!), либо прибыльное.
Допускала она также, что направляется в ловушку, но на этот случай у нее при себе было кольцо Возврата.
Каблуки сапожек тихонько стучали по полу. Данмерка избрала наряд неподходящий для того, чтобы красться по коридорам, но превосходный для игры обличий. Однако даже узкий подол платья не помешал ей обойти ловушки, о которых ее – возможно намеренно – не предупредили.
Даже ребенок (по крайней мере, дети самой Эно) знает, что если и устраивать подобные проверки, то ловушки следует прятать лучше. Ах, альтмеры и их убежденность в собственном превосходстве! Не все же представители других рас настолько глупы и некомпетентны, как им хочется верить, право же.
Уже в светлый коридор вышла женщина с собранными в аккуратный пучок волосами, в целомудренно-закрытом, сером платье – вылитая имперская чиновница из канцелярии. Не нашлось никаких свидетелей ее появления. Похоже эмиссар не желал, чтобы хоть кто-либо увидел, что к нему в кабинет ходят данмерские женщины.
В таких обстоятельствах попасться кому-нибудь на глаза, кажется, было бы забавно. О, неважно, право же.
Дверь эмиссарского кабинета Эно нашла быстро и без труда. Прежде чем постучать она почти неслышно прошептала слова приветствия: проверила свое произношение.
- Эмиссар Нелоир, вы позволите? – за негромким стуком раздались слова с явным сиродиильским выговором.
Вежливо дождавшись позволения войти, убийца явила себя взору эмиссара. Безукоризненная учтивость, написанная у нее на лице, не покоробилась ни от собственного живого интереса, ни от шрамов Нелоира.
«Красочные ожоги, дорогой. С ними тебя точно не принять за смазливую пустышку, пусть черты лица и подвели тебя».
- Доброго вам дня, эмиссар, - она вежливо улыбнулась, усаживаясь перед хозяином кабинета: голова поднята, спина пряма, руки сложены на коленях. – Вы знаете меня как Эно и, насколько мне известно, вы желали видеть меня.

Отредактировано Эно (2018-06-14 00:05:06)

Данмерка спокойно смотрела Нелоиру в глаза. Вежливая улыбка стала немного шире, когда эмиссар (вероятнее всего, не чистосердечно) сообщил, что рад ее видеть. Эно не ожидала от него честности, но считала нужным похвалить приветливость. Право же, так вести беседу куда приятней. Возможно, если альтмер будет знать об этом, то и вести себя будет соответствующе..
- А-а, о Чейдинхоле я знаю достаточно… Хм, с чего начать? – она задумалась, постукивая указательным пальцем по подобородку. – Это обычный имперский (вопреки уверенности некоторых жителей) город, которым правят обычные имперские графы. Родичи Хлаалу (что не добавляет им популярности). Граф Индарис. Хм. Бестолковый  старик свято убежденный в том, что он герой Кризиса Обливиона, а не бесполезная рухлядь, из которой сыпется песок и зубы. При нем служат… не слишком принципиальные чиновники, которые более чем охотно закроют глаза на дела некоторых преступных элементов, если заплатить определенную мзду. Неудивительно, что проблема с преступностью в Чейдинхоле стоит остро… ровным счетом столько, сколько я помню.
Женщина с изяществом подхватила бокал – пить не спешила, вдохнула запах напитка.
Нет, она не ожидала учуять яд. Просто демонстрировала красоту своих движений и действительно хотела попробовать вино.
В конце концов, противоядие она выпила заранее. Ничего плохого от пары глотков не случится.
- Дети Индариса... хм-м-м, я знаю, что они действительно дети своего отца. По крайней мере по воспитанию. Охота, турниры – но право же, ничего примечательного для юных «духом» представителей имперской аристократии. Жена Индариса и разве что его старший сын представляют хоть какой-то интерес, поскольку не лишены, если не ответственности, то тривиального здравого смысла.
Эно пригубила вина, мягко поболтала напиток в кубке, прежде чем снова поднять взгляд на эмиссара.
- Вас интересует еще что-то конкретное?

Женщина с флегматичным видом пыталась распробовать скромный букет вина, когда эмиссар заговорил о дочери Индариса. Наконец-то, добрались до корня проблемы и будущей цели Эно.
Убить девочку, значит?
Когда ожидания женщины не оправдались, она чуть было не вскинула брови – сдержалась, естественно, не выдала никак своего настроения. Вместо этого убийца изобразила внимательность: поставила бокал на стол эмиссара и сложила руки на коленях.
Ей? Строить из себя бестолкового ребенка с явной жаждой смерти, раз она так неосмотрительно объявляет о своих истинных (в истинности Эно не сомневалась) намерениях.
- Могу, - спокойно ответила женщина. – Однако для того, чтобы созданный мой образ имел должное сходство с оригиналом, мне нужно понаблюдать за этой девочкой. Послушать, как она говорит, понаблюдать за мимикой, запомнить ее лицо и характерные для нее слова... вы понимаете, о чем я. Это, впрочем, не так сложно, как может показаться. Право же, для меня, - она положила руку на грудь, – не составит труда проследить за ней. Я бы сказала, что все зависит от того сколько времени у меня есть на наблюдение. Также есть один важный вопрос: как мы можем быть уверены в том, что она не появится на публике в одно время со мной?
Действительно важный. И интересный. То, что Талмор мог сделать с дочуркой Индариса – это скандал, ужасный скандал. Альтмеры наложили свои желтые, щупленькие ручки на имперскую аристократочку. Право же «ужасно»!
Оттуда – любопытство данмерки.
Однако, Эно догадывалась, что забегает вперед. Скорее всего, ей понадобится единожды изобразить девочку на одной из встреч с мятежниками. Жаль не убить. Это едва ли жертва достойная Мефалы, но по крайней мере самой женщине будет приятно разобраться с одной из Индарисов.
Право же, чейдинхолльский говор настолько ужасен, что его носителей стоит убивать без жалости, чтобы искоренить эту мерзкую насмешку над данмерским акцентом.

Война предельно упрощает мир. Обычно - как это там говорят? - на вкус и цвет, каждому свое, все мы разные. На войне - только Чужие и Свои. Убивать Чужих - твоя работа. Когда убивают Своих - ты всякий раз как будто умираешь сам и остаешься существовать для одной лишь мести.
Через десятки и сотни убитых доминионских солдат всякая способность испытывать боль должна была уже давно отмереть, но, кажется, она только стала острее, и самообладания все чаще не хватало, чтоб справляться с ней. Нижняя часть исписанного листа, который Арнаирил нес эмиссару, была смята в гармошку, под издевательской подписью остались полулунные вмятины от ногтей. По иронии судьбы, юстициар получил письмо от повстанцев лично в руки, едва выйдя из штаба в свое дежурство. Никто не просил передать его командованию, и это легко мог быть оскорбительный памфлет от имперских "поклонников" Талмора, на который высшим чинам не стоит тратить время, так что Арнаирил прочитал его сам. А прочитав, смял в кулаке так, что едва не порвал.

...Стены из ненавистного белого мрамора расплылись белесым пятном по обе стороны зрения, когда юстициар взбежал по лестнице, ведущей к кабинету Нелоира. Об их неформально-близких дружеских отношениях было известно в штабе, и секретарь только скорбно поджал губы, не пытаясь чинить препятствий непрошеному визитеру.
Впрочем, в дверь Арнаирил все-таки постучал. А получив ответ - подчеркнуто-сухой, недвусмысленно означающий, что он не вовремя, - вошел в кабинет уже с обычным своим, непроницаемым лицом. На данмерку юстициар старался не смотреть, это было вообще не его дело, кого принимает у себя эмиссар. Нелоиру коротко поклонился и молча передал письмо. Как будто ничего особенного. Только один брошенный взгляд исподлобья, поймав который, Нелоир должен был понять: дело срочное.

Передав Нелоиру письмо, Арнаирил обернулся на голос. Видеть здесь, в кабинете талморского эмиссара, эту насквозь имперскую данмерку было странно и неприятно. Казалось, у нее на лице написано, что она ходит в имперскую часовню и там зарабатывает себе очки перед человеческими господами. Сиродиильский говор резал слух, особенно сильно от того, что в это самое время сиродиильцы где-то держали в плену трех талморцев. С какой-то особенной неприязнью юстициар отметил - не мог не отметить, - что женщина, несмотря на расовую принадлежность, на любой вкус неглупа и привлекательна, и эта привлекательность показалась ему особо преступной, как подлая имперская нападка на мораль талморских воинов.
И однако же, стоять молча после того, как с тобой поздоровались, было... глупо, что ли? К тому же, логично было предположить, что данмерка была имперской чиновницей, заглянувшей к эмиссару по дипломатическим делам, и тогда поверхностная учтивость была даже обязательной.
- Леди, - буркнул Арнаирил, заложив руки за спину и коротко поклонившись. - Прошу прощения, не заметил.