Уйдешь - не вернешься. Как много в словах этих заложено, какая тьма в них клубится, и какие высятся облики? Страшных созданий, поджидающих там, за чертой видимости, сокрытые в тенях. Они скалятся и ухмыляются своими уродливыми физиономиями, и готовятся напрыгнуть, набросится, разорвать...? Нет, это всего-навсего отряд "Черная сталь", бравые ребята, которые за достойную плату выполняют достойную работу. Или не очень достойную, но эти нюансы всегда обговариваются и берутся на карандаш. А если цель неясна? Тогда остается лишь блуждать в тенях, быть бдительным. Вот и теперь, средь гор, Древис задумчиво разглядывал своих подопечных, а иначе и не назовешь; не менее задумчиво глядел на Корвина, и чуть менее задумчиво, но с нескрываемым вопросом - на Элендила. В своем уме данмер подсчитывал риски и шансы, но цель была неясна, ведь уйдешь - не вернешься. Слова приблудного норда запали в ум мага и запали накрепко.
Алинорский гость спросил, а Древис ответил задумчивым взглядом. Алинорский гость спрашивал уже трижды, и снова - в четвертый раз, и каждый раз чародей не находил внятного ответа. Это слегка раздражало, поскольку казалось, будто бы не они ищут, не они преследуют, но ищут и преследуют их. А они, заблудшие, кружатся меж отрогов и долин в ожидании, пока их найдут. И набросятся, или заманят. И уже они не вернутся, думалось господину Вамори. И грибы росли совсем обыкновенно, вот только если на них поглядеть под углом, да еще один глаз прикрыть, да еще наклониться, то видится в них нездешний отблеск, коварная игра света и тени.
- Грибы как грибы, чтобы вам было распробовать, в чем отличие правильного гриба от неправильного, рекомендую вот это. - Древис ловко принял у Элендила фляжку и всунул тому в руку свою, гнутую, взятую промасленным пергаментом. Из нутра ее, из узкого горлышка, несло чем-то дивным и перебродившим, тот еще был запашок.
Корвин внес дельное предложение. Всю дорогу он пытался выведать у господина Вамори какие-то тайны, тайны того - отчего, почему и куда они движутся. Но Древис не умел читать мыслей, а потому старался не высказывать своих сомнений и предположений зря. По крайней мере, до времени. Как только их алинорский гость сдернет кружевную занавеску, а под не окажется ни-че-го, тогда Древис, без сомнения, скажет. Но если там окажется что-то...
- Нужно знать, что мы ищем, коллега. Мы ведь без сомнения что-то ищем? - Впился красными глазками в лицо мага Древис. - Я как собака, коллега. И все мы тут как сторожевые псы. Покажи нам вещицу, и мы по запаху отыщем владельца. Но не все здесь общались с последними мистиками, ха-хаа?!
Смех получился по обыкновению дребезжащий и сиплый, маг утер рот, не отводя взора от альтмера.
- Думаю, я смог бы что-то учуять. Определить, так сказать. А между тем, нам бы привал, как сказал командир. Мои кости того и гляди треснут.

Пахло в пещере по-особому. В пещере, где случается быть регулярному поеданию костей и плоти, пахнет обычно тухлятиной. К тухлому запаху примешивается плесень и железистый флер крови. На холоде же не пахнет ничем, поскольку нос сперва отнимается, а ледяной воздух сковывает его, сковывает затем и все лицо, и уши, и движется вниз, хотя внизу уже и так все отнимается. Растирая глаза, нос и щеки ладонью, данмер огляделся, прищурился и осклабился, вдыхая преотвратные ароматы.
- Вот довелось мне однажды побывать в одной такой пещере! - Начало положено, оставалось лишь отыскать благодарные уши. Коллега алинорец был мишенью хоть и знакомой, но недостаточно подготовленной, кроме того, чародей не хотел утомлять работодателя. Ага! Переваливаясь и разминая отмороженные ноги, Древис направился к каджиту, который вдвоичка с их отрядным казначеем делили фляжку с брагой. - Вы, ребятки, не занимайтесь ерундой, вот что я скажу. А ну ка, дядюшка заготовил для вас кое-что получше.
Зловещая, обернутая пергаментом фляга была извлечена на свет, и, будто право последнего слова, вручена казначею. Чародей продолжал.
- Значится, в пещере. Помнится, однажды, когда еще с Корвином мы лишь преломляли хлеб, но не распивали меду, то есть, ребятки, история наша еще начиналась, забрели мы в одну пещеру.
Эта история была известна всем: в двенадцати вариациях концовки, пяти ключевых поворотах и великом множестве новых, новых деталей, которые иногда Древис ловко вкручивал в ткань сюжета. Эта история была как связующая скрепа, нерушимая и неподатливая ни ржавчине, ни самым крепким кислотам. Избежать ее было немыслимо, как немыслимо было обидеть дядюшку Древиса. Однако в этот раз довести до конца свое дело колдун не успел, поскольку сперва послышались шаги, голоса, и отблески факела возвестили о возвращении разведчиков. Прервавшись на полуслове, данмер глянул на Элендила и хмыкнул. Чего-то такое там обнаружилось, что требовало тщательного изучения. В голову закрадывались нехорошие мысли и подозрения, ибо если и умел что делать алинорец превосходно, так это скверно притворяться.

- Сюда посвети, золотце. - Колдун сковырнул мыском какой-то гриб, растущий сквозь трещины в отглаженной плите. Он оглядывал плиты и хмыкал, хотя больше для виду. Плиты и плиты, ничего чрезвычайного в них не наблюдалось. Но впереди... Впереди, в глубине, внизу - там нечто пульсировало. Если бы эти пульсации можно было ощутить, то лишь хрупким крылом мотылька, но были они настойчивы и постоянны. - Скажите, коллега, быть может, это пещерный тролль здесь соорудил превосходные гладкие плиты? Чтобы задница его, стало быть, не кололась о камни?
Не глядя на альтмера, господин Вамори спрашивал в пустоту, и каждый его вопрос имел в себе ровно столько же смысла. Затевалось нечто нехорошее, казалось ему, и в этом следовало разобраться.

- Шо такое? Я не понял, шо такое, - бубнил старик, подпрыгивая на манер лягушки вслед за Элендилом и слушая отрывистые речи.
Речи эти были быстры, горячи и сам ученый, который терялся во тьме, ставшей внезапно густой и вязкой, хотя до альтмера было не далее протянутой руки... Сам ученый был лихорадочно возбужден и взволнован. Спустя мгновения старик тряхнул головой, глаза его сузились, а пальцы на той руке, где одного недоставало, оттопырились и тут же поджались. Господин Вамори застыл, сипло переводя дыхание, а затем метнул за спину пронзительный взгляд. Корвин приближался, прочие тут же.
- Идиот, ты мог сказать раньше, скамп тебя задери, - шипел колдун, рассеянно перебирая руками по множеству кармашков и складок, отделений сумок и потайных прорезей в собственном одеянии.
Наконец, он извлек на свет божий фляжку и хлебнул, затем хлебнул снова. Хриплая хватка отпускала его трепещущие легкие, дыхание обретало свободу и легкость. Колдун теперь неотрывно глядел на Эленедила, он жевал губами и взгляд его был таким, как если бы не в пещере, не в подземелье на границе мира они были, а на торжище, и на этом самом торжище некто, чрезвычайно схожий с господином Вамори запросил голеней, но чтобы аккуратно. И голени эти надлежало отсечь, и топор блестел в руках мясника, и... Колдун улыбнулся, но тишины не нарушал, ему нравились собственные мысли. Элендил что-то говорил, говорил и Корвин. Древис осматривал отряд на предмет сомнений, страхов; на предмет недовольства и гнева, на предмет любого, что могло после должной возгонки обратится губительной глупостью. Казначей побледнел, побледнел смертельно. Это не к добру, если придется кем-то пожертвовать - пожертвуем им, подумал данмер и снова осклабился...

...Шум оказался не внезапным, шум нутряной, но не внешний. Он скребся и тянул, будто скулящий пес позади запертой двери, который просится войти, неистово просится, а проникнув к вам в покои, тут же, юркнув обгрызлым, облезлым хвостом, скрывается в тенях. Это стало походить на сон, а одно время Древис любил такие сны. Сны, вызванные клубами дыма; сны, приходившие в кровь тысячей невидимых пузырьков. Колдун подобрался, ссутулился, спрятал фляжку, а руки его расслабленно повисли. Затем по рукам его пошла дрожь, она обратилась волной, и волна обратилась мягким светом, имевшим свою музыку. Эта музыка была неслышна, но она ощущалась, и эта музыка, облеченная в свет, оказывалась сразу в ином месте, лишь усиливая сходство со сном. Двинувшись вперед, колдун ткнул предводителя в плечо пальцем, музыка разлилась по плечу, и, мерцая, погасла. Затем прочие, затем остальные, и - Элендил, колдун глянул прямо в глаза альтмеру и одними губами проговорил угрозу. Последним был казначей, и заклинание было иным. Оно было слабее, оно было щитом лишь отчасти, в то время как все прочие были защищены лучше. Этот идиот был склонен подставлять свою команду, если и экономить силы, то на такой вот овце. Дядюшка Древис улыбнулся бедняге и похлопал его по плечу... Нездешнее присутствие нарастало, заполняло собою и без того душный воздух, выхолощенный и пустой, давило на сердце и таз, и спину будто пронзало колом, а брови ломило, а лоб потел. Древис застыл, вглядываясь в пустоту и изредка - на Корвина.

Отредактировано Древис Вамори (2018-06-03 18:37:39)

Перевернутый кувшин», —  гласила вывеска таверны.
А таверна была самая обыкновенная… пожалуй, слишком обыкновенная. Как будто ее неизвестно где строили —  ни характерной тонкой альтмерской резьбы, гордости архитекторов Саммерсета; ни добротного нордского камня и дерева, - выстоит в любую бурю, ни элементов редоранского стиля, распространенного в Блеклайте и ставшего как будто бы «вообще данмерским». Или все вместе?
Каждая деталь соединенная, помноженная —  и оттого путающаяся друг с другом?
И вокруг —  то ли лес, то ли небольшая деревня,  то ли вовсе пустыня?
Каджит зато был очень настоящим -- таких десятками можно увидеть в городах Эльсвейра. Занимаются они обычно тем, что сидят в тени и лениво наблюдают за происходящим, наслаждаясь сладкими напитками и не менее сладким угощением. Толстый пушистый сутай с рыжевато-серой шерстью, одетый только в просторные шаровары с золотыми нашивками.
- Ну и чего вы ждете? -  каджит помахал одновременно хвостом и бутылкой. Бутылка, в отличие от таверны была очень понятная: зеленое стекло и угадывающееся содержимое внутри. - Шурази не будет торчать на пороге вечность. Еще одну вечность, - уточнил каджит с задумчивым видом. - Пришли —  заходите! На пороге не толпитесь! Места хватит всем!
Словно в подтверждение слов, каджит махнул хвостом и вручил бутылку высокому эльфу —  просто потому что тот оказался ближе остальных.
Но и остальные вряд ли могли куда-либо отступить. Пещера, из которой они пришли, внезапно оказалась грубо намалеванным детским рисунком, который кто-то прибил чуть ниже вывески.

Казначея недосчитались. Вместо него там, где ему полагалось бы находиться, дымились сапоги: трое сапог различных расцветок и кроя. Сам казначей пропал, сгинул в безвременье, расточился на миллионы пылинок материи, из коих соткано сущее и небытие. Отряд почтил пропажу казначея непринужденным... Ничем. Таковое не было чем-то, что могло тронуть их сердца, поскольку магия в их буднях была разлита обильно. Чародей вздохнул, почтив тем тяжким вздохом такую странную смерть, и с неестественно долгой улыбкой поглядел на подозрительного каджита с косым глазом без зрачка. Этот глаз вращался в глазнице и стрелял туда-сюда, проворачивался, едва ли не скрипел. Хотя и скрипел тоже. Только не глаз, а голос кота. Да и башка была слеплена будто бы из дерьма: так криво торчали на ней волоски, напоминали они солому, и сыпались чрезвычайно.
- Тьху, сволочь, - сплюнул Древис, продолжая растягивать губы в улыбке, покусывая их, - Ну дела, друг мой, а? - Проговорил дядюшка отрядному магу, каджиту. Только этот был натуральный. И вид собрата не вселил в него ни веселости, ни успокоения. А Древис продолжал, уже вышагивая вслед за Корвином. - Видал, какой глаз? - Изобразил ужасную гримасу чародей. Переступил через порог и поморщился. Прямо над стойкой на них глядела уродливая кабанья башка, делила стену она с башкой дэйдрота, а чуть ниже располагалась табличка: "Превосходные пророчества госпожи Сибиллы". Табличка предваряла своей будничностью и кособокостью вход в туманные покои Сибиллы. Ее покои от зала пивнухи отделяла струистая шторка. Колдун опустился на стул, брезгливо морщась оплеванному полу и щербатым доскам. Все вызывало в нем медленную ядовитую тоску, ужас лишь ждал момента. Ужас пока еще не выстрелил, еще не впился в руку, заставляя ее слабеть и дрожать, а также ронять неловко предметы и дергать головой туда, куда они упали, но тщетно, поздно... Хотя сердце уже заходилось, билось как проклятое. Через пару минут данмер будет готов открутить к скампу башку своему ненаглядному коллеге, пусть даже он и был обладателем бутылки с чем-то таким же дурнопахнущим, как и отменное пойло дядюшки. Кстати!
- Как дома, ребятки, как дома. А вы чего, думали мы троллей идем бить? Дядюшка от вас скрыл эту ужасную новость. В портал мы вошли, а здеся у нас аккурат имперские земли. Ох и вкусен тутошний виноград, - отхлебнул из фляжки колдун, а там оказалась обыкновенная вода, но выдержки мага хватило, чтобы не пялиться на это чудо недоуменно, - В отдыхе вы, ребята, считайте. В отгуле.
Все это время господин Вамори неприкрыто пялился на альтмера, одновременно предостерегая его от глупостей, которые могли бы раньше времени посеять смуту в отряде наемников, но также и ожидая от него объяснений. Сам Древис лишь вжимал башку в плечи и путался в пуговицах да завязках. Жарковато здесь было, что сказать.

«Кувшин» отличался той же странной —  хотя, пожалуй, не неприятной особенностью.
Он менялся.
Это были, по больше части, неуловимые изменения. Не так, что вот ты сидел на табурете, а в следующую секунду —  бац! —  и валяешься на полу кверху ногами, а все вокруг смеются и тычут пальцами.
Скорее… какие-то мелочи. Вот висела на стене голова кабана и рядом даэдрот? А низка из скамповых хвостов с зубами ледяных приведений —  от них еще такой характерный серебристый холодный дымок, она была?
А гости?
Таверна была определенно не пустой. И, как верно отметил данмер, впрямь напоминала имперскую, только в Сиродиле в его лучшие годы наблюдалась столь разношерстная компания.
Включая крылатого сумрака, сложившего кожистые крылья и удерживающего большую кружку когтями.
Включая восьмифутовую фигуру дремора в полном доспехе —  один его меч был почти с Элендила ростом!
- Зря ты  друзей-то бросил! - обеспокоенно обратился к норду каджит Шурази. - Там-то всякие ходют! Шурази вот однажды видел паука. Какого паука? С дом! 
Деревянный стол и бутылки появлялись тоже как будто сами по себе, словно каджит вытаскивал их из невидимого мешка.
-  В загуле, это точно, в загуле, - кажется, Шурази услышал знакомое слово и от души подлил данмеру в его объемистый кубок. - Э! - последнее уже было к  альтмеру. - Что ж это —  правит, командуют! У нас тут —  отдыхают! Да вы пейте, пейте! А потом пойдем развлекаться! О, Шурази любит развлекаться! А с новенькими —  еще веселее…
Мимо продефилировала девушка, похожая на данмера —  если бы не более чем альтмерский рост и ярко-синие, словно светящиеся изнутри, глаза. Одета она была вроде бы в доспех -- но открывал он значительно больше, чем защищал.  Подмигнула она вроде бы и заигрывающе, вот только Шурази чрезмерно быстро улыбнулся:
- О, Фатахала ведь подождет новых гостей?
Каджит понизил голос до шепота:
- Она когда-то служила Молаг Балу! Но у него так скучно! Вы же понимаете —  сплошные пытки, оторванные конечности и крики несчастных! У нас здесь веселее! Да вы пейте-пейте…
Содержимое бутылок не пустело —  а еще менялось  с каждым глотком, и было совершенно невозможно предугадать, будет ли это нордский мед, вварденфельская суджамма или варево из ряски и болотной тины по аргонианским рецептам.

- Апокриф! Даэдрова срань. - Прогундел себе под нос эльф.
Обыкновенно чародей всегда умел не растеряться и свернуть с шатких ступеней бессмыслицы на более твердую почву, убрать ногу с топкой неверной тины. Но в этот раз ему такой фокус не удался, и оттого он разозлился, хотя и высказать своего раздражения не мог: уж больно своеобразная была атмосфера посетителей и цветов, красок, звуков и вкусов, и запахов. Запахи здесь были головокружительные, если не сказать больше. А больше и не сказать, даже если очень получится. Вон у того, в углу, странного существа, явно бы получилось. Какой именно запах оно имеет в виду? И смотрит еще. Почему это оно смотрит, драть ее етить?! Колдун хмыкнул, бросив обиженный взгляд в злополучный темный угол таверны, скрестил затем руки и... Оцепенел. Иллюзия! Все это было иллюзией. И кто сказал, что говорящее чучело каджита - тоже не иллюзия? Может, его ножом ткнуть, ась? Али припечатать заклятьем, чтобы оно того - этого-самого?

Мысли сталкивались, набирая разгон, их сближение было неминуемо и непредсказуемо. А спустя некоторое время господин Вамори допыхтел, что все это напоминает игры разума, которые случаются, если подпасть под беспощадный и зубодробительный шквал заклятий школы иллюзии. Однако заклятий никто не творил, разве что соблазнительница своей жуткой улыбкой на мгновение высветлила все седины и морщины колдуна, глядя не в лицо, а в самое нутро, заглядывая туда. И, ничего не находя, рассеяла свою насмешливую и опасную ухмылку. С этим народцем доводилось тесно знаться одному из учителей данмера. Однако были и другие твари, отраженные темные: златокожие, прекрасные, живая и стремительная угроза. Сам Древис предпочитал иметь дела с тварями поглупее, хотя однажды ему и доводилось иметь довольно близкое знакомство с одной очаровательной дреморой.

Нахмурившись, он уныло поглядел в стакан, где жутко блеснул чей-то скользкий извив в мутной жиже, и поставил его, уставившись на каджита.
- Это место дурно влияет на меня... И лучше бы тебе глядеть в свой стакан, прежде чем хлебать! - медоточиво, но уже под руку отрядному бойцу, что сидел подле него, слева, отчего его рука с кружкой замерла на полпути ко рту.
- Как бы наш ученый совсем на радостях не увеселел, - продолжал Данмер, - Молаг Бал, а? Элендил, мой друг, дружище, а ведь если мы угадали в юдоль скорби и боли, то чего, свезло нам?

Слова Корвина, похоже, смертельно оскорбили каджита. У него аж шерсть на загривке встопорщилась.
- Помилуйте, благородный воин! Шурази ничего от вас не нужно! Шурази встречает гостей, потому что … потому что Шурази нравится встречать гостей!
Он подмигнул достал из-за пазухе ажурную курильницу с резными лунами. Жрицы любого Храма Лун схватились бы за головы, что такой священный артефакт с не менее священным зельем, помогающим войти в транс жрецам для контакта с самой Госпожой Лун, —  оказался в лапах какого-то безродного короткохвостого!
Шурази подсунул эту каджитскую драгоценность мрачному данмеру. И если бы спросили —  скуума, что ли? — страшно бы оскорбился. Скуума! Это дурацкая и кривая поделка разных там голокожих, которые ничего не понимают в лунном сахаре. О нет, это курение —  прямо как в Лунных Храмах Эльсвейра, один вдох позволяет тебе забыть обо всем и словно бы родиться в новом мире, а когда просыпаешься после дивных грез, не болит голова и хвост не ломит.
- Нет-нет, мутсэра, - обратился каджит с морровиндским акцентом —  а если точнее, то акцентом слуг-каджитов в Морровинде, - здесь никто не страдает, всем весело, о, всегда так весело…
И он закивал в такт рассуждениям альтмера.
А потом обнял того мохнатой лапой, горячий и шерстистый.
- Эй! Да забудь ты! Ну ты ж понимаешь —  Шурази врать не станет, о нет! - но и пути отсюда обратно… Ну, сам понимаешь.
Мазкен или темная соблазнительница Фатахала подошла ближе.
- Не слушай блохастого. Он прокурил все мозги. Ты пришел сюда для чего-то? Обычно приходят, умоляя о наслаждениях, о бесконечных наслаждениях, и всякий просивший получает их. Блохастый смог придумать только скууму из Лунного Храма и нескончаемые кружки с пойлом. А вы?

— Троица, будто из детской сказки. — Тяжело вздохнула тёмная соблазнительница, заняв место шерстяного. Как бы Дар'ши не потерялся, блуждая в округе таверны. Сойди на шаг с тропы, и дорогу назад не найдешь, так и останешься на веки вечные в неведанных джунглях.
— Ну а ты сам еще не понял? — Фатахала выставила тяжелые руки на стол, подняла бутылку и потрясла её. Содержимое её прыгало с одной стороны в другую, переливаясь то в зеленый, то в красный, то полностью прозрачный цвет.
Шузари поджал хвост под себя и сжался в пушистый, дымящийся комок.
— Можешь даже не молиться, милый. — Вглядываясь в горлышко бутылки даэдра ответила Древису. — Заблудились, значит не вернуться. Не думаю, что они страдают, в этом плане мучений нет, только удовольсвтия. О того то план Сангвина и называется Очагами Наслаждения.
От меховой тряпки стало исходить облако дыма под звук бурления. Шесть на его шкуре встала дыбом, он пал на четыре лапы, изогнул спину, глаза покраснели и чуть ли не выпрыгивали из глазниц.
— КААААААААЕФФФФ!!!! — С дрожью выбралось из уст обкуренного, он повалился на спину, вцепился зубами в хвост, и обняв себя руками, гладил везде, где только мог достать. — Урр..уррр.ууррр..уррруррр.
— Слушайте эту швабру больше, и станете такими же. — Губы даэдры встретились с бутылкой в поцелуи любви с выпивкой. — Многие приходят сюда что бы забыться навсегда и наслаждаться до конца своих дней. Не нужно судить их, для кого-то это мечта всей жизни. Другие находят радость в выпивке, третьи еще кое в чем. — Соблазнительница проволокла руку по столу к Корвину, улыбнулась ему и облизала губы. — Да ничем не чревато это, сидите, отдыхайте, развлекайтесь, только не портите отдых другим. Хотите уйти - уходите. Никто вас тут не держит, никому вы тут не нужны, вы пришли по своей воле, дорогу отсюда показывать вам никто не будет. — Она вновь облизнулась, не сводя взгляд с губ Корвина. — Ну разве что мужчина хорошо попросит, женщины любят идти на уступки.