Элендил бездумно бродил по каменным улицам Маркарта. Смотрел - и не видел давящую громаду города, мелкую суету смертных. Слушал - и не слышал смешанный нордско-ричменский говор на улицах, жалобы и плач в районе муравейника, резкие, высокомерные окрики стражи у сокровищницы. Ученый мог думать только о том, что он пообещал сделать Ормилу и Летео. Ну, или хотя бы попробовать сделать.
Попасть в Обливион.
Даже не так - сходить в Обливион и вернуться.
- Невозможно, - вслух бормотал себе под нос Элендил, и очередной прохожий настороженно оборачивался ему вслед.
Но мысли снова возвращались к дальнему моменту в памяти, и вопросительным знаком перед мысленным взглядом вставала согбенная фигура случайного знакомого, выболтавшего бесценные - а может, ошибочные и ничего не стоящие, - сведения.
- Это смертельно опасно, - снова бормотал Элендил, ускоряя шаг и помахивая рукой в такт словам. - И, в любом случае, обратно... Нет, нет, мы не сможем вернуться обратно... Во всяком случае, вероятность крайне мала... Стоит ли риск... Но, гхм, да, крайне любопытно. Крайне.
Догнавшему его на лестнице пьянице-ричмену пришлось несколько раз окликнуть альтмера по имени, прежде, чем Элендил уставился на него мрачным, воспаленным взглядом.
- Я не подаю милостыню, - отрезал ученый прежде, чем бедняк успел вымолвить хоть слово. - Пшол вон.
Ричмену, видно, не привыкать было к грубости. Нимало ни оскорбившись, он пожал плечами и ответил:
- Я-то пойду, ага. А вот этот парниша настойчивый - он никуда идти не собирается, - и пьянчуга обернулся на высокого юношу-данмера в эшлендерской одежде.
Элендил удивленно приподнял бровь. Последняя его встреча с народом Морровинда закончилась, дай боги памяти, лет двадцать назад покалеченной рукой и разбитым сердцем, и больше он никаких морровиндцев знать не хотел.
- Ну, я пойду теперь, значится, - ухмыльнулся провожатый, радуясь, что сбил хоть с кого-то спесь. - Клепп мне выпивку обещал, ежели помогу вам друг друга найти, ага.

Отредактировано Элендил (2018-03-26 03:05:14)

Элендил протянул здоровую руку и взял письмо с тем же раздраженно-высокомерным видом, с которым общался с пьяницей. Почерк на конверте показался ему во-первых, безобразным, а во-вторых - смутно знакомым. Несколько секунд он смотрел в крупные строчки с пузатыми буквами. Потом изменился в лице, поднял растерянный, чуть жалобный взгляд на данмера и снова перевел глаза на конверт.
Это был его собственный почерк.
Это он писал много лет назад - как в прошлой жизни! - женщине, которую до сих пор не мог ни понять, ни простить, ни забыть. Которая исчезла из его жизни так же внезапно, как появилась, несмотря на все признания и мольбы, на все обещания сделать ради нее все и даже больше.
- Как ...?! - Элендил осекся и в сильном душевном смятении отвернулся.
На смену растерянности приходило возмущение, в голову лезли тысячи гадких, параноидальных догадок: его собираются шантажировать (но чем? изменой? он итак уже разведен с женой...), над ним хотят посмеяться (а собственно, что смешного-то?..). А кроме паранойи, грудь сдавила какая-то полуосознанная тихая тоска, слабая надежда, что ему выпал второй шанс, и если письмо здесь, то и Дарания где-то рядом. Сквозь бурю чувств и сомнений Элендил слышал слова данмера так же плохо, как сквозь шум прибоя.
- Вы... Вы ищете Даранию Аши? - глухо переспросил альтмер, наконец, поняв, о чем его спрашивают. - Да, я знал ее. Это было двадцать лет назад, или больше. Сожалею, юноша, теперь я ничем не могу помочь. Я... потерял ее. Очень давно.
Элендил осознал, что все еще прижимает письмо к груди, опустил глаза и медленно, нехотя повернул в руке, словно собираясь вернуть обратно данмеру - но так и не вернул.
- Это очень личное, - тихо и просто сказал он. - Откуда оно у Вас?

Отредактировано Элендил (2018-04-01 02:27:23)

- О... Так Дарания - Ваша матушка? - переспросил Элендил, угрюмо глядя куда-то в ноги данмера. - Что ж... сочувствую.
Хоть это и было грубостью, говорил обычно язвительный альтмер вполне искренне. Она, желаннейшая из стерв, прекраснейшая из чудовищ, умела сделать жизнь мужчины невыносимой. Отчего бы ей помиловать хоть даже собственного сына? Да и сказать по правде, молодой данмер и не выглядел мамкиным сынком.
- Ничего мне не надо, юноша, - махнул рукой Элендил. - Что ж, расскажу, какая у меня, в конце концов, есть причина Вам отказывать. Только... - он нервно оглянулся, - не прямо здесь же. Пойдемте в таверну.

*        *        *

...Пламя свечи нервно дрожало, выпуская в душный воздух дымную спираль. В комнате Элендила - каменной двемерской келье без окон и с каменной кроватью, - было тесно и неубрано. Из большой залы таверны доносился нестройный гул голосов и обрывки перебранки Клеппа с женушкой. Элендил жестом предложил своему гостю единственное кресло, сам же сел прямо на постель, подобрав под себя ноги.
- Итак, - сухо повторил он. - Итак...
Письмо он все еще держал в руках, и сквозь строчки перед его мысленным взглядом вставало былое - данмерская воительница, чью красоту можно было назвать пугающей, их безумный роман и его неожиданный, как оборванная нить, финал.
- Она назвалась студенткой Винтерхольдской Коллегии. Мол, приехала на родину предков, изучать историю. Потом я узнал - это была ложь. Но отказать ей уже не мог. Я думаю, Вы поняли, почему, - Элендил указал взглядом на письмо, совершенно забывая, что молодой данмер не умел читать тамриэлик. - Она искала покровительства Боэтии. Не того, которое можно получить, вознося молитвы в данмерском храме, нет. Особенного покровительства. Возможно, даже способа заключить с Ней договор. Я... Я не смог помочь ей, к счастью или к сожалению. Искренне хотел помочь, но не смог. Так что, думаю, она разочаровалась во мне. Однажды она просто исчезла, ничего мне не сказав. Больше я ее не видел.
Элендил запнулся и несколько минут молчал, глядя немигающим взглядом в огонек свечи.
- Расскажите, что с ней стало, - тихо попросил он.