Оренгейру было страшно. Разом вспомнились все самые жуткие истории, какие только он знал: о призраках клинков и контрабандистов, о пропавшем ученике из Университета, который за сотни лет превратился в чудовище и теперь прячется в темной воде. И о коллекторной волне. Особенно о ней.
Босмер остановился и прислушался, но за дробным шагом талморских солдат не слыхать было ничего. Магические огни выхватывали из темноты то маслянно блестящую жижу в каналах, то грубые стены, на которых - выше головы Оренгейра и по плечи талморцам, - четко отпечаталась бурая полоса: уровень воды при каком-то очередном затоплении.
- Э-э-э... А Лазариус, кстати, здесь был, - говорить о чем-то, лишь бы немного разрядить атмосферу, было насущной необходимостью. - Они искали сбежавшего алчущего из вивариума. Э-э-э... вот.
Босмер посмотрел на солдат с надеждой, что кто-нибудь из них поддержит разговор или хотя бы спросит, удалось ли найти прыткого даэдру. Когда самый молодой из талморцев случайно задержал на нем взгляд, адепт воспринял это, как участие, и радостно продолжил:
- Нашли! Судя по рассказу Лазариуса, где-то недалеко от того места, где мы сейчас находимся! Но представляете, алчущий-то был уже мертвый! Кто-то его... что-то его... убило, - тихо закончил босмер и поежился.
Вот и поговорил, называется. Еще страшнее стало. И все казалось, что кто-то смотрит в спину... Оренгейр резко обернулся, но увидел только черноту. Нервно шмыгнув носом, он ускорил шаг, чтоб оказаться за спиной Ондалиона.

Туннель уперся в стенку. Чтоб идти дальше, надо было спрыгнуть вниз, в канал, и миновать полуприкрытый проржавевший затвор, спускавшийся почти вплотную к воде. Оренгейр поежился от страха.
- Чур я в воду не полезу, - вякнул было он, и тут же сам себе ответил: - А по-другому тут, вроде, и не пройдешь.
И, словно отвечая ему, черную гладь нарушили несколько пузырей воздуха, поднявшиеся со дна.

Оренгейр затаил дыхание, глядя, как талморец приближается к краю канала. Все представлялось, как нечто, какое-то ужасное чудовщие, того и гляди выскочит из воды, вцепится присосками в голову альтмеру и утащит в воду! Босмер уже забыл, что это талморцы - страх и гроза мирных людей по всей Империи, способные сами утащить кого угодно и куда угодно. Сейчас, в этой непроглядной темноте, под давящими сверху сводами, невольно позабылись слухи и байки, и меры казались просто мерами - живыми существами из плоти и крови.
Поэтому, когда вода забурлила там, где ее прошило ледяное заклинание, Оренгейр от ужаса завопил дурниной, метнулся на какую-то проржавевшую решетку, перекинутую через канал - и вместе с нею сорвался вниз.

Все последующее происходило очень быстро.

Из воды выскочил совершенно голый человек - невысокий, дряблый и очень бледнокожий, - и быстро побежал по туннелю прочь от талморцев, шлепая по камню босыми ногами.

Оренгейр же, оказавшийся в воде, зацепился ногой за упавшую вместе с ним решетку. Он ничего толком не видел и не слышал за бледной грязной пеной перед глазами и собственным паническим страхом. Решетка тянула его вниз, а ему казалось, что чудовище вцепилось в него и уже начало пожирать. Босмер барахтался, поднимая тучи брызг, и верещал так, что многократное эхо, отраженное от сводов туннеля, било в мозг с силой самого тяжелого нордского молота.

Оренгейр молчал и делал вид, что ничего не произошло. Ему было ужасно стыдно, что он так глупо испугался. Хотелось хоть что-то сказать в свое оправдание, но ничего не приходило в голову.
- Я вообще нервный, - прошептал он, наконец, обращаясь к молодому солдату, которого раз и навсегда избрал жертвой своей общительности. - А если сильно зайдет, могу и того... агрессивным стать. Но ты не бойся, я своих всегда узнаю и не обижу!
Проныривать под полуопущенным затвором было мерзко и страшно. Оказавшись по ту сторону, Оренгейр огляделся и принюхался. Было тихо - только где-то капала вода с потолка. Магические огоньки едва разбавляли густой мрак подземелья. Слабо-слабо, еле слышно ноздри раздражал сладковатый запах. Запах тления. Едва осознав это, Оренгейр напрягся - аж до капелек пота на мокрых висках. Боясь снова выглядеть трусливым идиотом, босмер убеждал себя, что это всего лишь пахнет дохлая крыса... пока не увидел тело в воде.
И рядом же - второе, третье, четвертое... Обнаженные, переломанные тела.
И запах гниющего мяса, уже не сладковатый, а разящий с ног, ударил в лицо.

Если присмотреться, на руке каждого из трупов можно было увидеть деревянную бирку, привязанную за шнурок. На каждой бирке был написан номер экспоната, раса и примерный возраст, а дальше шли какие-то непонятные цифры. Больше всего эти цифры напомнили Оренгейру данные экспериментов, которые оставляют в своих журналах ученые, испытывающие на крысах эффекты своей магии.

- Восемь богов... - прошептал Оренгейр.
В этот миг ему пришло в голову, что на молитву босмера быстрее откликнется Йиффре, но он не знал слов, которые мог бы послать лесному богу. Он был имперским подданным во многих поколениях.
- Это... Это ж прям под Университетом, да? - спросил он. - Восемь богов... Это ж получается, у нас кто-то... такое творит...
Позади босмеру померещились шаги, и он, не помня себя, схватил за руку своего молчаливого талморского собеседника - но из темноты, чуть прихрамывая, вышла невысокая, совсем не опасная на вид фигурка.
- Помилуй нас, Мара! - воскликнул, прижимая руки к груди пожилой волшебник и, кажется, в искреннем испуге обернулся вокруг: - Что здесь произошло?! Это ваших рук дело?
- Про... профессор Амьен?! - поразился Оренгейр, отпуская, наконец, талморского солдата. - Мы не... мы только что пришли, здесь уже все так бы... Но подождите, а что Вы здесь?.. Что вообще происходит?!
И он, окончательно запутавшись, обернулся на Ондалиона в поисках подсказки.

Профессор Амьен, кажется, не поверил своим ушам.
- То есть, я могу идти? - уточнил он и нервно хихикнул. - В таком случае, не извольте беспокоиться, я уже... - профессор сделал шаг в сторону выхода и улыбнулся на прощание: - Всего доброго, счастливо оставаться!
Оренгейр проводил его мрачным взглядом, пока тот с тяжелой сумкой наперевес неуклюже спускался в канал и, наконец, исчез в темноте. У босмера было мнение, что профессор Амьен имел прямое отношение к трупам в воде и отпускать его было нельзя. Однако спорить с главным талморцем, молодым на вид, но пугающе-строгим, адепту совсем не хотелось.

Канал закончился, узкий туннель уводил влево. Теперь Оренгейр шел почти в голове отряда, чуть позади Ондалиона, и именно поэтому одним из первых увидел лабораторию.
Все здесь было разгромлено, разбито, осколки плавали в грязных лужах. Лопнувшая труба прямо над головой явно являлась причиной всего этого. С острых краев до сих пор капала вода. Но совсем не это зрелище приковало взгляд босмера. Посреди лаборатории, тихо, будто спящая, лежала данмерка. Те, кто были на Консилиуме, могли бы узнать в ней величественную волшебницу, которая сидела по правую руку от ректора.
- Госпожа... Госпожа Сариса Вереним, - окликнул ее Оренгейр, в глубине души уже зная, что она его не услышит.
Данмерка была мертва или при смерти. На ее теле не заметно было никаких увечий - только страшная бледность и заметная иссушенность, которые появляются у жертв, когда маг заклинанием вытягивает из них жизнь. "Она доверяла Амьену, - подумал Оренгейр, - и не успела защитить себя. Но... она же была... в зрительном зале! Как она оказалась здесь?!". Босмер рассеянно огляделся. Единственным предметом, способным пролить свет на ситуацию, был мокрый то ли журнал, то ли дневник на единственном уцелевшем столе.

Отредактировано Хроники Тамриэля (2018-03-02 01:02:57)