- Не такая уж это и беда, Корвин. - Древис ворчал в воротник что-то еще, но его слова скрадывались мехом и разлетались вместе с густым снегопадом. Древис переминался с ноги на ногу, осматривая решетку и рычаг за нею. Древис кутал свои продрогшие руки в рукавицы, а из-под нависшего капюшона виднелись только острый подбородок и крючковатый нос. В предгорьях и горах ему было трудно, поскольку ныли колени, а воздуху недоставало. Вот уже несколько суток он пребывал в скверном расположении духа, но скорый спуск в подземелья не мог его не радовать. Отделяла его от теплого и погруженного во тьму подземелья с разбросанными тут и там диковинными вещицами, мерцающими во тьме, лишь проклятая решетка. Чародей стянул рукавицу, и кожу мгновенно обжег лютый хлад, студеный ветер выжигал тепло из пальцев и кончики их тут же потеряли всякую чувствительность. Дохнув пару раз на сжатый кулак, он просунул руку сквозь толстые, чуть тронутые льдом металлические прутья, и лифт осветился алым. В воздухе образовалась пустота, где не плясала белая пыль, где, наверно, было очень и очень жарко, где воздух был горяч и обжигающ. Из этой пустоты дохнуло теплом Обливиона, а спустя мгновение она схлопнулась, и сияние прекратилось. Белая пыль и лютые ветры набросились на серокожее, низкорослое и уродливое существо, перебирающее длинными когтистыми пальчиками. Это существо поводило плечами и жалось к полу, припадая на все четыре свои конечности; оно скалилось, обнажая острые, длинные и тонкие зубки, качало хвостом и внушало если не страх, то крайнее неприятие. Длинные, развесистые уши твари дрожали, они улавливали каждый звук. Существо скалилось, а его длинный и алый язык трепетал в пасти; скамп уставился на колдуна алыми глазенками и на мгновение замер.
Древис убрал руку, поспешно натягивая рукавицу снова. Он сделал шаг назад и указал на рычаг.
- Потяни.
Существо, несомненно, его понимало. В этой маленькой, округлой башке если не роились, то мерцали изредка мысли - в этом не было никакого сомнения. Наверняка то были мысли примитивные, мысли злобы и пакостей. Моргая глазками-угольками, скамп оттолкнулся лапками и прыгнул к рычагу, дергая за него. Не сразу, но механизм поддался, более не было проклятой решетки. Тварь, шипя и подскакивая на ледяном насте, прыгнул к колдуну, стреляя глазками-угольками из стороны в сторону, не задерживаясь ни на чем подолгу взглядом.

Лифт скрипел, а шестерни, пружины и механизмы, непонятные магу и незримые, совершали свою работу там, в толще скалы и льда, сотворенные некогда великими, но ныне - почти забытыми. Погребенными в толще времен, меж его пластами. Из пластов этих торчат башни, возносятся ввысь; переходы, что проникают вглубь и распадаются на сотни лазеек, ходов и штреков. Однако лифт казался надежным, несмотря даже на свою древность. Поверхность отдалялась, и грызущие вьюга со стужею, с ветром и стальными снежинками - все это там, наверху. Стащив рукавицы, маг распахнул меховую шубу и, нырнув в потайной карман, извлек обернутую пергаментом флягу.
- Если бы ты во мне сомневался, то не стал бы пить мой самогон и мое вино, Корвин. - Данмер вытянул зубами пробку, повискую на цепочке, и приложился к бутылке на пару глотков, отирая сразу же после рот. - Однако ты и не пьешь его, ведь собственными глазами видел, из какого дерьма я его делаю.
Колдун осклабился, черты его маленького лица, похожего на печеное яблоко, собрались и само лицо сморщилось. Он смеялся беззвучно, будто шипел, выпуская воздух рывками. Причиной веселья данмера было не вино и даже не самогон, во фляге обреталось зелье избавления от усталости. Чудесный напиток, снимавший все последствия трудностей горных походов для ума, зрения и мыслей. Отсмеявшись, колдун спрятал свою флягу и, ухмыляясь, вернулся мыслями к исчезнувшим, канувшим в безвременье двемерам. Ну и ловкие же были стервецы, эти подземные туннельные крысы?! Лифт уносил их вглубь, к сердцу, по одной из трех главных артерий...

...Светлячок кружился около головы мага, отбрасывая угловатые тени. Свет его был яркий, равномерный и мертвенный, а оттого неестественный и неприятный. То был не свет солнца или чудесных грибов, огромных, поражающих ум и зрение, произрастающих вглуби, о которых был наслышан Древис. То был свет магии.
- Корвин, отправляйся ка ты впереди. Если мне под ноги выскочит какая-нибудь мразь, я не уверен, что среагирую безопасным для всех нас образом.
Острый, обнажающий свет играл переливами на лезвии кинжала, который данмер держал в руке. Этим самым кинжалом он отхватил половину яблока, ловко нанизав ее на острие, и тут же откусил.

Доев свое яблоко, Древис бросил огрызок под ноги.
- Фа-алмеры! Мерзкие голозадые твари. Не подпускай их ко мне близко, слышишь? - Не было ни эха, ни гулкого звучания слов. Подземелье поражало своими масштабами, и дальние его своды терялись во мгле. Журчание пещерных вод, однако, было гулким, ибо ручьи и реки города гномов и мерзких фалмеров в это время года наводнялись и питались от талых снегов, набирали в силе и раскатах своих потоков.
Воздух стоял соленый, пронизанный сотней других запахов, которые для забитого носа данмера были недоступны. Лишь тонкий, сладковатый запах гигантских светящихся грибов, глядя подолгу на которые можно было поддаться иллюзии пульсирующего света. Будучи знатоком флоры северного края, чародей жадно разглядывал эти грибы, а еще он глядел себе под ноги, переступая обглоданные кости крыс, рытвины и промоины в каменистой породе.
- Стали бы эти земляные черви строить свои фортификации в карстовых нишах и полостях? Вот и я думаю, что не стали бы. Это, дорогой мой друг, высочайшее достижение ума, Логики и Здравого смысла, - интонации колдуна приобретали всегдашнюю въедливость, - Вот, скажем, эти реки. Ты мог бы подумать, что это всего-лишь подземные реки. И мог бы даже попробовать испить этой чудесной студеной водицы, освежающей и ломящей руки и лицо своим хладом? И ты бы совершил чудовищную ошибку! - Поучал Древис.
- Что, если споры грибов ядовиты, думал ли ты об этом, Корвин? А если воды эти солоны настолько, что желудок твой схватит смертельным спазмом, да так, что впору бы выблевать собственный пищевод? То то же. Я уже не говорю о..., - Данмер оскользнулся на брусчастке, укрывавшей собою мост, но не подал виду ни единым звуком, - О паразитах, разумеется. Не хватало нам еще подцепить какую-нибудь разновидность нутряных червей, что во множестве населяют фалмерское дерьмо.
Нравоучительствовать и поучать Древис любил и находил полезным. Эту привычку давлеть над слухом попутчика он получил не вчера; вырабатывал ее он многими годами, и мог говорить о самых различных явлениях природы не отвлекаясь от разглядывания этих самых явлений, и от разглядывания внимательного. Остановившись, Древис ткнул пальцем в пустоту.
- Будь я проклят, если это не какая-то тварь, которая полагает, будто бы я ее не вижу! - Шипел колдун.

Древис просеменил к механическому исполину, огибая замшелые камни, и принялся пристально его осматривать. Это двемерское творение не поражало ум и не вселяло трепет. Разве может вселять трепет и поражать упадочное, заиндевевшее и местами проржавелое железо? Дело было в другом. Когда-то, быть может, многие десятилетия назад, этот механизм мог двигаться. Совершать махи своими конечностями, разбивать камни и превращать их в осколки; испускать жаркий пар и надвигаться немою, зловещей, бездушной угрозой. Той самой угрозой, которой было пропитано все, к чему прикасались двемеры. Их механизмы и творения инжереного замысла были столь же опасны, сколь пусты. Они отражали собою не текучую магию, не изменчивость мира Обливион, который изучал маг - они отражали собою неизбежность надвигающегося прогресса. Поступь центуриона наверняка была тяжела, и столь же тяжела была для Нирна ноша вечно копошащихся, деятельных и жестоких в своем познании двемеров. Они, будто скальпелем, отсекали все прелести мира, оставляя голую механику его.
- ...Но что с того, если эта ржавая куча железа здесь так и валяется. А тяжела ли у него поступь - этого мы уже никогда не узнаем, - пробормотал себе под нос Древис, тыча в сочленение механизма кинжалом, - Вряд ли он на что-либо уже пригоден, этот гигант. Скажи ка, Корвин, если бы строил я черные башни, то наверняка так и кончил бы в одной из них? Как вот эта проклятущая штуковина. Телванни тоже запирались в башнях и задирали свои носы, скамп их подери. И это не уберегло их от отмщения, попомни мои слова, мы еще столкнемся с таким, что нам и вообразить было трудно.
Не только поучать, но и пророчествовать любил данмер. Это случалось с ним в те минуты, когда его размышления заходили за обозримые горизонты физиологических потребностей, и он ударялся в воспоминания. Росток юношеского восторга проклевывался во все еще горячем нутре чародея. Он не остыл, не охладел к жизни, а стало быть...
От размышлений мага отвлекла просвистевшая в паре дюймов от головы стрела, которая лишь по счастливой случайности не угодила ему в затылок. Древис дернулся, с сипением выдохнул и нырнул за спину норда, изворачиваясь и скалясь. В голове у мага вращались и сталкивались всевозможные комбинации чародейского плетения, и лишь миг потребовался на то, чтобы вызвать под мертвенный свет грибов уместное заклятье: по ладони струились искры мертвенного мерцания, и вот уже, сжатым кулаком чародей ткнул Корвина в спину. Сочленения доспехов норда заскрежетали, будто ожил доспех, наливаясь крепостью и твердостью камня, и сам по себе замерцал, переливаясь, а затем угасло мерцание. Данмер поцокал языком, наблюдая за роем светящихся огоньков, что под руководящим его жестом собирались над головами слепых уродцев.
- Ишь, повылазили. Нет, ты только погляди, мать твою! А что я говорил о паразитах? В их дерьме полно паразитов! А если эта мразь снова выстрелит? - Кряхтел и бранился маг, перебирая пальцами, а затем, будто нащупав что-то в воздухе, что-то незримое, протянутое тонкое стрункой, ухватился за это самое нечто и дернул... И досадливо поморщился. Даже сейчас чародей не отказался бы покрасоваться. Но вместо тетивы с треском разлетелась щепою рукоять лука, отчего гнусный уродец-фалмер отпрянул, издавая отвратительные булькающие звуки.

С крыши монументальной постройки вид открывался замечательный и чарующий. В воздухе мерцали мельчайшими частицами грибные споры, слышались шорохи и густой, насыщенный гул горных рек и ручьев. Повсюду таилась опасность, из каждого сырого уголка, из-под каждого мшелого камня могла вырваться молниеносная смерть; вырваться и впиться в ногу зубами, ухватить за горло, или же свалиться на голову. Цепкий взор мага выхватывал детали и ориентиры из расстилавшегося, возвышавшегося окрест пейзажа, и даже если бы прошмыгнула под взглядом его какая-то тварь, он непременно бы это заметил. Во всяком случае, о своих талантах наблюдателя чародей имел высочайшее убеждение, однако, не пренебрегал страховкой... На остром шпиле одного из куполов, венчавших практически все постройки двемеров, ухватившись за шпиль черными, блестящими коготками и мускулистым, пепельно-синим хвостом, обретался мелкий бейнкин. Поводя рогатой, сплюснутой головкой и приоткрыв зубастую пасть, он улавливал тонкие запахи, улавливал звуки и колебания воздуха, и пристально, чрезвычайно пристально наблюдал за окрестностями. Если какой-нибудь уродец, слепой и гнусный зловонный фалмер попытается проникнуть в башню, а затем и на крышу, проскользнуть незамеченным, миньон наверняка его заметит.
Колдун поежился. Стало зябко и сыро, и скованность движений пришла вместо легкости. Это было связано, вероятно, с чрезвычайно влажным воздухом подземного лабиринта: влага пропитывала легкие ткани и оседала на камнях и металлах росою, а кое-где леденела и обращалась инеем, а то и коркою льда. Древис кашлянул в кулак и перевел взгляд на лоскутную, обширную карту, расстеленную на коленях.
- Ну-с, Корвин, устанавливай приборы. Мы займемся измерениями. - Прокаркал Древис, поднимаясь и потирая руки, потопывая затекшими ногами. - Я себе всю задницу уже здесь отморозил. Стало быть, в качестве ориентиров мы возьмем круглый объект, вон тот, будто Солнце. Водопад, - колдун не сводил глаз с трепещущего кончика хвоста и зубастой пасти уродца-миньона, - А также лифты. Мы ведь знаем, где находятся лифты? Вот здесь, здесь, и здесь.
Рассуждал чародей, водя по шероховатому пергаменту карты.
- Очень жаль, что у нас остался всего один прибор, а два других мы раздолбали в ущелье. - Древис крякнул и отхлебнул из фляги. Его беспокоила лишь влажность. Влажность причиняет боль суставам, она наводняет горло слизью, трахею населяет огнем и кашлем, злобно саднит, скребется. И пробирается когтями под меха и шкуры.

Древис приоткрыл один глаз и уставился на своего товарища. Тот вертел в руках безделицу, которую отыскал, очевидно, среди различного хлама древней башни.
- И что мне с этим сделать? - Проворчал он, поднимаясь с циновки, которую предусмотрительно носил с собой абсолютно всегда. Она не занимала много места, была удобной и легкой, но при ее помощи магу удавалось восполнить и превзойти свои магические силы, если в этом была нужда. После длительного транса голова кружилась, а в ушах попеременно звенело, и правую ладонь жгло и пекло внутренним током.
Прибор был установлен и подготовлен к использованию. Этот замысловатый переносной агрегат казался миниатюрным и хрупким, и все его трубочки, перемычки и латунные ободки в трупном грибном свете приобретали очаровательную переливчатость.
Из темного уголка, недоступного взору, выползла уховертка. Она, вероятно, чрезвычайно заинтересовалась миниатюрным столиком со множеством приборов, и, шевеля суставчатыми своими ножками, заскользила по каменным плитам крыши, по тисовой ножке стола, а затем, цепляясь лапками за шероховатую тисовую поверхность, попыталась проскользнуть внутрь системы линз. Ястребиной хваткой колдун ухватил ее и швырнул под каблук. Панцирь хрустнул.
- Корвин, журнал наблюдений. - Прогундел данмер, закатав рукава своего халата. Шуба была снята и сброшена на каменные плиты башни. - И записывай все достоверно, иначе у нас получится не карта, а какое-то дерьмо.
Чародей трепетно коснулся пальцем ободка самой большой линзы и любовно провел по нему. Когда разбились два других приспособления, колдун был в ярости. Он чуть было не прыгнул в пропасть следом за ними, но удержался, преодолел эту волну досады и гнева. Затем маг вытянул ладонь и повел ею, так и второй - и ее он вытянул, и повел, будто ощупывая мерцающий спорами и пылинками воздух. Тисовыми ножками, обитыми латунью и медью, столик заскрипел по камню, двинулся туда, затем обратно. Линзы принялись вращаться в своих ободках, а трубочки дробно задребезжали. Поводя руками, будто перебирая невидимые струнки, господин Вамори настраивал свое изобретение. И линзы вставали на свои места, принимали нужные положения, а трубочки и ободки, изгибаясь, занимали нужные позиции.
И в плавных движениях пальцев и кистей рук зарождались сполохи искорок; по браслетам и кольцам струились они, зеленоватые, алые, и наконец белые - утрачивали цвет и светили все ярче. Они отрывались от кожи и от драгоценностей, и повисали в воздухе мелкой россыпью, а затем, повинуясь жестам и пассам, разбивались на группки. Эти группки, будто бы рои светляков, кружили вокруг линз и наполняли трубки, а некоторые выстраивались полукругом. В этом немом кружении искорок было что-то хищное и мелодичное, будто вот-вот зазвучит пронзительный и тоскливый звук их свечения. Но звук не звучал, лишь дребезжащие склянки и трясущийся столик скрежетал по камню обитыми латунью ножками. Древис щелкнул пальцами, и из каждой искорки ударил луч света. Эти лучи были ярки и тонки, будто струны. Повинуясь руководящим жестам, огоньки сливались с линзами, и лучи их, умноженные мощью отполированного стекла, били ярче. Били в далекие башни и круглый, громадный шар под сводами подземного лабиринта. Освещали скалы и глубинные провалы, выстраивались эти лучи сетью пересекающихся треугольников. И все их концы сводились к двум полукружиям линз, и стеклянных трубочек. И образовывали они измерительные углы.
Древис открыл глаза и поцокал языком, замерев. Подземье осветилось, этот свет был иным. Он был ярок, резок и жесток. Оттеснял мертвенную переливчатость голубого и сизого, что источали грибы-колоссы. Это был свет магии. Между тем, маленький винтик, что отделял песок в верхнем отсеке стекляных часов, стал медленно проворачиваться. Одновременно с этим, повинуясь пронзительному свисту колдуна, по светящимся нитям шарами-пульсарами побежали искорки света. На каждой такой нити, будто капля на паутине, помещался световой шар. И он медленно полз по ней, источая свечение. Песок осыпался, наполняя собой деления и фиксируя пройденный светлячком путь. Внезапно послышался клекот и стрекотание - это мелкий бейнкин-уродец сполз со своего шпиля и юркнул на крышу. Он вжимал голову в плечи и скалился, и поджимал сизые уши. А еще он указывал когтистым пальчиком куда-то к востоку. Древис поморщился и сплюнул под ноги.
- Итак, углы и скорости. И расстояния. На карту уже нанесены ориентиры, нам нужно лишь выверить расстояния, и затем, где-нибудь, где задница не мерзнет, а кости не осыпаются от хлада, мы сделаем эту скампову карту.
Мелкий даэдра не то взвизгнул, не то заклекотал. Крадучись и прыгая, цокая коготками и семеня, он вскарабкался сперва на купол, а затем и на шпиль. Если к востоку отсюда он и приметил угрозу, ей понадобится время, чтобы достигнуть башни, а затем вскарабкаться на ее вершину. Вряд ли это существо умеет летать.

Чародей дернулся сперва в одну сторону, а затем в другую, скрипя зубами от злости и досады. Измерения были закончены, но нужно все нанести на карту. И еще обезопасить прибор, который остался в единственном экземпляре, и аналогов ему не было. Он предвидел, как трескаются склянки и колбочки, лопаются ободки, и летит прибор в бездну. Этого было нельзя допустить. Упаковывая и собирая все составляющие агрегата, данмер не торопился. Он не торопился, когда Корвин выскочил на лестницу и вниз; не торопился, когда тот вернулся и сбросил веревку. Уложив и перевязав все достаточно надежно, он вздохнул тяжко.
- Силы небесные, неужели я должен спускаться по этой веревке?! - Прогнусавил маг, взваливая на плечи сумку. Тряхнув раз-другой и потоптавшись на месте, проверяя, удобно ли все уложено, он повел плечами и хлопнул в ладони, и от хлопка зародилось белесое сияние. Оно, словно явный и зримый саван, окутало пальцы и руки, голову, ноги и грудь, и растаяло с едва различимым треском. Еще раз встряхнувшись и потоптавшись, Древис довольно хмыкнул: ноша облегчилась, тяжкие аппараты и агрегаты утратили свою тяжеловесность, и сумка перестала оттягивать плечи.
- Ну-с, двинули? - Задор боролся со страхом, как-никак центурион - это не тщедушный фалмер-голодранец. И были они во множестве, он слышал, как скрежещут шестерни и детали прочной брони механизмов. Там, внизу, их отделяло от путников лишь немного времени. Несколько сотен песчинок в замысловатых часах, и как они осыплются - так жестокая поступь машин сомнет гостей подземья. Подойдя к краю, чародей опасливо глянул вниз, а затем ухватился за веревку и, стараясь не глядеть в качающуюся бездну, принялся спускаться. Опыт спуска у мага был богатый, как и опыт подъема. Штурма башен, обезлюдевших и пустынных, покорения горных перевалов и вершин. Суставы и связки были уже не те, они истерлись и ослабели, утратили былую эластичность. Лишь прирожденная сухость и жилистость спасала господина Вамори, он не заплыл жиром, но и не обратился в ветхую развалину. Кряхтя и ругаясь, угрожая и скрипя зубами, он начал свой спуск... И закончил его благополучно. Корвин спустился также.

- Ух... Если, если только представить... - Пыхтение и сипение вырывалось со свистом из легких. - Если только представить, что сейчас меня за ногу ухватит какая-нибудь тварь! Рыба-убийца! Ты можешь себе вообразить?
Под ногами журчала ледяная вода, подвижная, струистая и ненадежная. Первым шел Корвин, чуть покачиваясь и балансируя, следом ступал Древис. Ему огромного труда стоило припомнить заклятье водохождения, которым он не пользовался многие годы. А вода все журчала, шумела, гудела, и брызги разлетались вокруг, орошая руки и лицо. Позади раздался скрежет вперемежку с гулкими ударами металла по камню, а спустя мгновение вода левее мага взметнулась тысячей брызг, и течение мгновенно подхватило, скрыло и унесло прочь длинный арбалетный болт двемерской сферы-стража.
- Тьфу! Мать твою через колено! - Колдун злобно обернулся и чуть было не ухнулся набок, в последний миг устояв на ногах. Он ускорил шаг, имитируя лыжный ход - река была узкой, но стремительной. Берег приближался.

Древис побледнел и заскрежетал зубами, прыгая на лягушачий манер к каменистому берегу. Ощутив землю под ногами, куда более надежную, нежели студеная текучесть горной реки, маг сбросил рюкзаки и сумки, повел плечами и встряхнулся. Более похожий на ощерившегося бобра, чем на внушающего трепет и опасение обладателя тайных сил и знаний, он припустил вперед и по диагонали, стараясь держаться подальше от гномьих машин, несущих гибель и жаркий пар. Ему доводилось видеть паровые ожоги, доводилось видеть ожоги магические и ожоги, что причинял открытый огонь. И не будучи знатоком целительных мер, не будучи в состоянии исправить нанесенные уже увечья, данмер берег свою шкуру так, как только мог. А еще он видел, как пронзает двухметровая штанга незадачливого ученика. Доводилось видеть, как скамп, мелкий и тщедушный, проворный, опасный и юркий, распахивает свою лягушачью пасть, похожую больше на откидной ящик, на сундук со множеством бритвенных зубов-лезвий. Как эта пасть захлопывается там, где мгновением ранее была рука чародея, и как вместе с кольцом в этой пасти оказывается его палец. Воспоминания боли и гнева подхлестнули Древиса, он тряхнул руками и подпрыгнул на месте, бряцая браслетами и поясами, склянками в поясных кошелях и монетами в них же. Прикрыв глаза, он отдался течению сил, и силы подхватили смуглые руки данмера, повели их в танце: пальцы скрючивались и загребали, рассеивая в воздухе пепельные, изумрудные и мертвенно-белые искры, в волосах трещало, отчего они вставали дыбом, а ноги сами-собой пританцовывали, ударяя взятыми в сапоги ступнями о камешки и влажную почву подземелья. Затем раздался треск, меж схлопнувшихся ладоней разорвалась молния, и из воздуха соткалось свечение, мерцало оно немногим больше мгновения, чтобы затем облечь формой грозового исполина. Сочленения его тела трещали и скрипели, издавая грозовые рокоты. Атронах, повинуясь движениям рук заклинателя, поплыл в сторону механических стражей. Первая молния сорвалась и с немыслимой скоростью ударила в сферу, затем вторая и третья, едва ли не раньше второй. Сфера дрогнула, испустила облако пара и развалилась.
Первое заклинание вылетело из хитроумного плетения, и движения Древиса стали грузнее, он с трудом переставлял ноги, уже отдышливо втягивая воздух сквозь зубы и ноздри, с присвистом, будто долго взбирался по наклонной и поросшей бурьяном скале. Правой рукой он потянулся в сторону маячившего неподалеку шлема железного голема. Центурион заставлял камни раскалываться, своим чудовищным молотом он замахивался - и молот падал, только Корвин был слишком ловок и быстр, чтобы его прихлопнули сразу. С пальцев Древиса сорвался гул, этот гул был невидим, не облечен какой-либо формой, это было замысловатое заклятие, которое маг вынес из странствий по черноземьям Сиродила. Гул ударил центуриона в его отлитую металлом грудь и разнесся, расползся тысячей содроганий. Центурион осел, вероятно, в эти минуты его сердечник надсадно стремился сдвинуть с места вмиг отяжелевший механизм. Вероятно, камень душ испускал энергию в последнем своем стремлении заставить стража двигаться. Отяжелев, он испустил струю опаляющего пара в наемника, который сновал и скакал с мечом наперевес, уворачиваясь от сфер. Руки заклинателя опали вдоль туловища, он подхватил сумку и засеменил, прячась за глыбой, парящей и извергающей молнии, собственноручно им призванной.
- Корвин, драть тебя сапогом! Хватит там скакать! - Кашель прорвался наружу, делая речь невнятной. Древис подустал, он порядочно потратился, устроив пляску огней и светильников под сводами Предела.

Пролетали минуты, данмер угрюмо молчал, глядя то на Корвина, то на запертую дверь, то обшаривая потолок и стены блуждающим взором. В руке его покоилась фляга, из которой он то и дело отхлебывал. Мышцы расслаблялись, сердце не билось более так, будто его подзуживали раскаленным прутиком, а ком в горле пропал, растворился.
- Если ты позабыл, дорогой друг, то я никакой не иллюзионист. Иначе стал бы я там устроить пляски?! - Снаружи послышался грохот, звуки взрыва ударились в стены и двери, сотрясая их, а затем все стихло.
- Недолго же он продержался, - покачал головой Древис, - мне интересно, каким образом они вычисляют местоположение потенциальной жертвы, хмм... А ну ка!
Отработанным движением чародей отворил в Нирн оконце для мелкого скампа. Этот был с потрепанным ухом и весь облезлый. Любопытно, он ранее уже попадался под сети чар? Соображал ли он в своей лягушачьей огромной башке, что этот мер - это тот самый мер? Задумчиво глядя на тварь, господин Вамори подозвал его к себе и протянул руку. Оттопырив четыре пальца, он размахнулся и щелкнул скампа по морде, да так, что тот покачнулся и зашипел, а затем послышался шелестящий и вкрадчивый шорох, по шкуре его и ворсистым ушам замерцали, задвигались искорки света. Древис подскочил и направился к противоположному концу комнаты, где были створки, отделяющие ее от балкона. Оказавшись снаружи, маг присвистнул, глядя на скопившиеся внизу механизмы. Стражи подземья наводнили площадку у башни и, вероятно, в их шестеренчатых сочленениях скрипела, отзывалась из глубины веков двемерская злоба, какая-то гнусная насмешка, мстительная и неотвратимая. Их нет, их давным-давно уже нет ни под небом, ни под землей, но их творения, их стражи и их слуги - они по-прежнему здесь. Если и остался какой-нибудь двемер в любом из уголков тварного мир, он хохотал, он ликовал, в этом не было сомнений.
Подхватив тварь за лапу, Древис крякнул, прогнусавил неразборчивые слова заклятья и что есть силы потянул, замахнулся и швырнул скампа с балкона в мерцающую пыльцой и спорами пустоту. Падение обратилось в планирование, а планирование - в полет. Мелкая тварь верещала и по-собачьи хихикала, именно такие звуки издают скампы в момент крайней агрессии. Перебирая лапками и кувыркаясь, светящийся даэдрический уродец описал в воздухе плавную дугу и, вероятно, приземлился где-то за валом из разрушенных построек и фортификаций. Данмер скрестил руки на груди, поджав губы, он наблюдал и ждал, выжидал и пристально следил, внутренне вытянувшись струной... Сработало! Механизмы, проворачиваясь корпусами и сочленениями, смертоносными арбалетами и пиками, ринулись вслед за беглецом. Они преследовали его, они направлялись к мосту через бурную реку. Они отступали. Но не все, внизу еще осталась работа для наемничьего железа. Чародей свистнул за плечо.
- Тю, друг мой! Нам надо выбираться. Как хорошо, что творец позабыл вложить в своих детей мозги. И кстати, если мы не воспользуемся шансом, над нашими костями скажет ровно то же следующая группа исследователей.

Конструкция являла собой систему линз и полукружий. Она была выполнена в лучших традициях двемеров, она была запутанной и сложной, непонятно было, зачем она придумана и с какой целью. Древис глядел на нее, как глядели новоиспеченные стажеры на него, рассказывающего о трудностях проживания в Коллегии, о трудностях распорядка и внутреннего устава; глядели и недоверчиво, и осторожно, и с проклевывающимся пренебрежением. Поворачивали свои тупые голову и втягивали их в плечи, переговаривались и совершенно не слушали. Или же слушали, но слишком внимательно, слишком пристально вглядывались и слишком хорошо запоминали - таким, как водится, суждено сгинуть в застенках Миддена, в погоне за каким-либо очередным экспериментом, по своему безумию и запутанности близким к двемерской системе линз и полукружий.
- Я не знаю, что это за дерьмо, мой друг! - Бросил через плечо данмер, занимая боевую позицию исследователя перед пятью столбами, на вершине каждого из которых имелась кнопка: локтями занять побольше пространства, расставить пошире ноги, скорчить гримасу задумчивую и озадаченную. - У нас есть время на то, чтобы погрузиться в эти тайны? Времени нет.
Времени никогда не бывает столько, сколько его требуется. Вот здесь, в данной конкретной минуте, время, почуяв, что в нем нуждаются, коварно виляет хвостом и щерится зубастой пастью. Оно замедляется, распускает множественные свои щупальца и перышки, ощетинивается тысячей игл, застывает перед прыжком. Совершится этот прыжок, либо же нет - это зависит, по обыкновения, от тех, кого время пристально стережет. Древис повел руками, встряхнулся и принялся нащупывать в воздухе тонкие, незримые струны магии. Конструкция оставалась безмолвна. Нащупав эти струны: литые, протянутые из бесконечности в бесконечность, Древис коснулся их. Конструкция оставалась безмолвна. Он тянул за эти струны и касался линз, кряхтел и бранился. Конструкция оставалась безмолвна...

- Нас интересует вон тот кристалл, Корвин, ты видишь его? Он не дрогнет перед стрелой или магией, не распадется, не раскроет нам своих секретов, не дрогнет перед грубой силой.
Спустя один, или два, или три витка коварного времени, что никак не измерить, Древис обозлился и ударил пятерней по кнопке, жадно глядя на вожделенный кристалл. Из глубины веков двемеры бросали вызов каждому, кто пытался расколоть их секреты, извлечь из них сердцевину и ею полакомиться. Как исследователь, как маньяк и прирожденный охотник за знанием, господин Вамори воспринял это на свой счет. То была личная обида, досадная и издевательская ухмылочка сквозь полупрозрачные, сотканные из пыли и звуков крылья коварного времени. Но почуяв неладное, почуяв движение сочленений и вращение центральной сферы, вмонтированной в каменный плен, оно зашевелилось тоже. Ускорило свой бег, и это было начало череды побед. Древис захохотал, втягивая ноздрями воздух и с шипением его извергая.
- А я говорил?! Тут нужно с умом, друг мой, а не как ты привык. - Одышливо кашляя, ощущая в себе присутствие если не глубинной силы прозрения, то как минимум проклюнувшейся интуиции, чародей по-паучьи загребал и перебирал пальцами над прочими кнопками. Они все куда-то стремились, они все отдавали команды и запускали череду событий. Ухватившись цепкими щупальцами удаленной манипуляции за все эти кнопки, маг протянул эти щупальца настолько, насколько хватило сил. По трубочкам и паровым резервуарам, по шарнирам и сочленениям, и полукружиям линз. А затем, поднапрягшись и привстав на носках, попытался тряхнуть: конструкция загудела, натужно вздохнула.
- Хор-рошо, а теперь по одной. - И процедура возобновилась. Нужно отследить путь каждого канальца. Когда работа была проделана, чародей снова надавил на кнопку, а сфера дрогнула и завертелась.

К слову сказать, прежде чем маг ввязался в перепалку, в битву с тупым и бездушным, жестоким двемерским механизмом, он совершенно правдиво попытался в этом споре применить нечестные методы. Коварный и юркий бейнкин был брошен на штурм замкнутого кристалла, но он спасовал; тогда на помощь ему был призван громыхающий атронах, но тот, соткавшись из воздуха и жара Обливиона, продемонстрировал полнейшую беспомощность, чего и следовало ожидать - ха! Двемеры презирали даэдра, а их механизмы, являясь олицетворением такового презрения, возвышались скалой перед жалкими попытками этих духов завладеть секретами гномов. Однако следует вернуться к Древису, а между тем, последняя кнопка была нажата, и вращение линз приобретало осмысленность, если бы у вас была цель. Но цель была туманна, и потому, даже когда из-под сводов спустились полукружия и механизмы, а кристалл распахнул, разомкнул свои неумолимые контуры, Древис тупо глядел перед собой, сжимая и разжимая кулаки.
- Ну... Что там? А? Ничего отсюда не вижу, - просеменил к кристаллу колдун, разминая похолодевшие, оцепеневшие пальцы.