Долгая жизнь вдали от родины и богатый жизненный опыт сделали из Аайн замечательного приспособленца. Ей требуется не так много времени, чтобы принять и освоить новые условия, и что не маловажно, чувствовать себя в них комфортно. Но это скорее внешнее, а внутренне она продолжает почитать Мать Ночи и Отца Ужаса, возносить им молитвы и придерживаться догматов, издревле установленных, которые считает единственно верными правилами. Несколько социопатична, но с небольшими оговорками. Да, она бессердечно равнодушна к переживаниям других, только если эти другие не являются членами темной Семьи. Да, она плевать хотела на общепринятые законы и нормы, но только тогда, когда соблюдение их не несет никакой пользы. Да, она зачастую агрессивна к окружающим, но никогда не лезет в драку и не хватается за кинжал без серьезной на то причины. Да, она зачастую безотвественна и непоследовательна, но она научилась ценить деньги и даже откладывать их, не в пример многим соотечественникам. Эта бессовестная дрянь совершенно не имеет стыда и абсолютно не знакома с чувством вины. Благодаря развитой интуиции зачастую слишком осторожна в своих действиях, но не всегда, а в основном в тех случаях, когда что-то по ее мнению идет не так. Лицемерна и лжива, зачастую ради достижения собственной выгоды, но не видит в этом ничего зазорного, считая, что о любом разумном существе могут сказать только поступки, но не слова. Посему и сама оценивает окружающих только по действиям, не уделяя должного внимания словам. В связи с этим ее можно назвать недоверчивой. Она долго присматривается к собеседнику, прежде чем сделать какие-то выводы о нем. Аайн – прирожденный охотник, а потому крайне терпелива. Она может часами сидеть в засаде, выжидая появления жертвы или дичи. Но вопреки этому не утруждает себя продумыванием своих последующих действий, зачастую следуя порыву. В общении с окружающими зачастую резка, несколько агрессивна и груба, но может быть и искренне мягкой, если разговаривает с членом Семьи, или же проявлять напускную вежливость и терпимость, ежели того требует ситуация. Каджитка – сладкоежка. Сладости, пожалуй, стоят на первом месте в списке того, что может принести ей истинное удовольствие. Любит лунный сахар, но скорее, именно как сладость, поскольку зависимости от него не испытывает. Иногда выпивает, но всегда умеренно, не позволяя себе напиваться до скотского состояния. Так же ценит и удовольствия сексуального характера, а бесплодие позволяет ей отдаваться радостям плоти без страха забеременеть. Обладая достаточно высоким болевым порогом, выращенным, благодаря собственным усилиям, Аайн совершенно не боится боли. Так же не боится смерти, считая ее великим даром, что может дать Великий Отец. Фаталистка в какой-то степени, верящая, что все испытания даны ей были не просто так, а с какой-то неизвестной ей целью.

Известно, что каждый каджит имеет тонкую связь с джа-Ха'джай, что определяет их последующую форму при рождении. Крошечный комок, ничем не отличимый от множества других новорожденных котят, который впоследствии нарекут Аайн, появился на свет при полном Джоуд и новом Джоун, даруя родным пескам Эльсвейра еще одну дочь породы омес. Времена кровавых междуусобиц, стальными когтями раздиравших северное царство Анеквина, уже давно канули в лету, оставаясь в памяти кочевников лишь воспоминанием в виде страшных историй, от которых кровь стынет в жилах, давая возможность перейти на другой уровень жизни, занимаясь более мирными делами и навсегда отойдя от войны.
Детство младшей дочери Матери клана Райбири, небольшого клана охотников и собирателей, смышленого котенка по прозвищу Крин, ничем не отличалось от жизни других котят. Молодняк под надзором стариков играючи постигал житейскую науку, без которой не выжить в знойных полупустынях. Сначала это был сбор различных ингредиентов  близ стоянки и поверхностное изучение их свойств, чуть позже разделка тушек мелких животных, потом началось освоение алхимии, а еще позже охота. В целом, ничем не примечательное детство котенка из кочевого племени, во многом тяжелое, но и оставляющее немного места для игровой возни со сверстниками, но и это были больше тренировки, нежели полноценные игры. Единственным развлечением, на которое могли рассчитывать котята и всегда ждали с огромным воодушевлением – это появление чужаков и церемония знакомства.
С тех пор, как в Анеквине воцарилось относительное спокойствие, такие встречи не были большой редкостью,  их в жизни любого кочевого клана было достаточно, и клан Райбири не был исключением. Торговцы, простые путешественники, исследователи, странствующие жрецы и прочие с завидной периодичностью приближались к стоянке с той или иной целью, но неизменно принося с собой Дже’м’ат. Впоследствии, церемонии уже стали для Крин обыденностью, а все пришельцы слились в безликую и безымянную массу, но только один такой визит накрепко отпечатался на нежной коже памяти.
Тогда младшей дочери Матери клана было всего три года, но она отчетливо помнит, как на их тихой стоянке появились четверо незнакомцев в сопровождении старших охотников. Желтокожие великаны, именно такими они предстали в воображении несмышленого котенка, были облачены в черные с золотым одеяния, держались прямо и горделиво, а на их точеных лицах не было и намека на почтение, что обычно оказывают хозяевам гости. Но они не пренебрегли древними традициями, уселись в круг вместе с Матерью и членами клана, что сопровождали их, назвали свои имена, «вкусили» мясного пирога, щедро приправленного лунным сахаром и четырьмя каплями золотистого крепленого вина из цедры апельсинов, в то время, как любопытная малышня наблюдала за этим действом из под полога шатра. Когда церемония подошла к концу, все члены небольшого клана – и стар, и мал – выбрались из своих жилищ, переводя тем самым официальность встречи на более дружественный лад. Пока взрослые жарили мясо на кострах и готовили грандиозную трапезу, котята сновали рядом, путаясь под ногами, но от гостей держались на почтительном расстоянии. Аайн помнит, как ее раздирало жгучее любопытство и желание подойти поближе, потрогать блестящую ткань одежд чужаков, расспросить их, узнать, кто они такие и откуда пришли, но что-то в их облике вызывало невыносимое отторжение. Во время всеобщего веселья желтолицые великаны держались в стороне, не принимая участия в импровизированном празднике, и лишь о чем-то тихо беседовали с Матерью клана под звуки бубнов и колокольчиков… Как только забрезжил рассвет, чужаки ушли, оставив Дже’м’ат - целый мешок розовато-прозрачных крупиц, а вместе с ними ушли многие взрослые охотники, из которых спустя пять лет вернулись единицы. О том, что была война, Аайн узнала уже многим позже.
С момента той самой памятной церемонии в жизни клана мало что изменилось. Оставшиеся охотники продолжали приносить добычу, но теперь ее стало меньше, как и меньше стало голодных ртов. Старухи готовили еду и варили зелья. Котята постигали сложную науку под названием жизнь, подрастая и крепчая. Жизнь шла своим чередом, солнце сменялось лунами, медленно тянулись вереницей сезоны, умирали старики, рождались новые котята, перенимая эстафету у более старших, росла и сама Крин.
К своим двенадцати годам, готовясь к самой важной церемонии в своей жизни, к церемонии инициации, позволяющей стать полноценным членом клана, девушка уже была достаточно умудренной жизнью каджиткой. Она умела обращаться с луком, умела варить паралитические и смертельные яды, обладающие исключительным свойством почти мгновенно выводиться из крови добычи, знала свойства трав, что произрастали на этой скудной иссушенной земле, умела махать кулаками и неплохо владела своим юным крепким телом. Конечно, для взрослого каджита этого не достаточно, но тяжелая жизнь, обязывающая к постоянным путешествиям по полупустыне, довольно быстро делает из вчерашних котят настоящих охотников. Или не делает, отправляя самых слабых и непригодных к жизни на путь Кенарти.
В месяц Высокого солнца, в ночь, когда небо освещали полнотелые Джоуд и Джоун, все котята, которым уже исполнилось двенадцать лет, покинули родной клан в сопровождении старого наставника под погребальный бой бубнов и стенания родни. В ту ночь шестеро разнополых котят – сенч и сенч-рат, близнецы катай, пахмар и омес – умерли для семьи, чтобы через год родиться вновь.
Сыроватая пещера в предгорье на границе с Сиродиилом стала для «погребенных» в толще горных пород подростков и их наставника новым домом. В своем мрачном жилище, символизирующем материнскую утробу новых членов клана, они, в течение года, вели аскетичный образ жизни, лишенный всех благ: спали на голом камне, питались только пресными сухими лепешками, смоченными водой, сочащейся из стены в дальнем конце пещеры, совершенно не выходили на улицу и долго изучали мифы о происхождении мира, получали более глубокие знания о Богах и постигали традиции родного клана. Это было тяжелое время для всех, и юная омес не была исключением. Порой так хотелось сбежать, вернуться к привычным делам и снова прижаться к теплому материнскому боку, но страх не оправдать надежд семьи был куда сильнее этих низменных и ничего не стоящих желаний.
Год подходил к концу, уже закончилось обучение, но подростков ждало последнее испытание, без которого их рождение в новом качестве не было бы завершенным. Лишенным своих детских прозвищ, пока еще безымянным каджитам, следовало получить новые, взрослые, имена и получить болезненные отметины, неразрывно связывающие их с родным кланом и утверждающие их в новом положении. В течение тех нескольких мучительных часов, когда старый наставник иглой вгонял краситель ей под кожу, новонареченная Аайн изо всех сил старалась проглотить подступающие к горлу крики полные боли, и держалась чудом, взывая к собственной внутренней стойкости. И удивительно, но по прошествии небольшого времени боль притупилась, а острая игла уже не жалила так больно.
Стоянка расположилась на том же месте, что и год назад. Все взрослые члены клана встречали «новорожденных» в ночь, когда Джоун и Джоуд только нарождались. И в этот момент встречи с семьей, глядя в их воодушевленные лица и ловя на себе одобрительные взгляды, не такие, как раньше, Аайн в полной мере осознала необходимость обряда инициации и наконец приняла себя новую.
Потребовалось немного времени, чтобы влиться в жизнь клана уже в новом качестве. И теперь, после первой самостоятельной охоты, Аайн начала охотиться вместе с остальными, выезжая на мощной спине своего двоюродного брата – сенч-рата Шадала. И снова все пошло своим чередом, размеренно, спокойно. Девушка с каждым днем оттачивала навыки, полученные еще в детстве, совершенствуясь, хоть и понимала, что до старших охотников ей еще далеко. Но она верила, что когда-нибудь она будет с ними на равных, а может быть и сумеет в чем-то обойти. Так бы и случилось рано или поздно, судя по ее целеустремленности, если бы не встреча, перечеркнувшая все далеко идущие планы.

Аайн тогда шел пятнадцатый год. Она, как обычно, выехала на охоту верхом на Шадале в сопровождении еще двух пар охотников. Стоило им удалиться от стоянки на пару миль, как они встретили чужака. Тот оказался кадитом породы омес-рат, явно городским, если судить по манерам, внешнему виду и тому, что он еле волочил ноги, будучи сильно истощенным. Он попросил о помощи и охотники не смогли ему отказать.
Фа’науд, так звали пришельца, рассказал, что возвращался из Риммена в Коринф, но по пути на него напали грабители, что забрали все, но чудом оставили жизнь, и он наверняка бы погиб под этим палящим солнцем без еды и воды, если бы не подоспела помощь. Гость пробыл под защитой клана всего седмицу, но этого непродолжительного времени с лихвой хватило на то, чтобы юная охотница прониклась к нему более пылкими и глубокими чувствами, нежели жалость. Аайн проводила подле этого мужчины практически все время, забывая порой о своих обязанностях, но подобное ее поведение не вызывало неодобрение у других членов клана. Девочка становилась женщиной. Это понимали все, и никто не осуждал.
На третью ночь Аайн уже делила с Фа’наудом постель. Для нее это было очень непривычно, а поначалу и больно, но так естественно, а душа, в те минуты, когда девушка оказывалась в его объятиях, переполнялась светлыми надеждами, которым не суждено было сбыться. Она прекрасно понимала, что ее возлюбленный не сможет остаться с ней здесь, поскольку вырос в других условиях и приспособлен к другой жизни… Но так горячи были его поцелуи, что Аайн буквально теряла голову. Может быть, именно в такой момент сладостного безумия ее и посетила мысль отправиться за ним, а может быть и тогда, когда Фа’науд шепнул ненароком, что не хочет ее отпускать. Как бы то ни было, но получив одобрение матери и выслушав напутствия, Аайн, спустя четыре дня отправилась в составе сопровождающих членов семьи, что пообещали доставить гостя до города в целости и сохранности в обмен на обещанный Дже’м’ат, зная, что больше не вернется.
Ее новое жилище оказалось просторным двухэтажным домом в самом центре Коринфа. На первом этаже располагался магазин Фа’науда, а на втором жилые помещения. Девушке было сложно привыкнуть к новой жизни, не отягощенной ежедневными трудами, к которым она привыкла, живя в клане, но она достаточно быстро освоилась. Как и обещал возлюбленный, она жила, ни в чем не нуждаясь, но это ей быстро наскучило. Прогулки по городу надоели ей спустя неделю, а посему Аайн решила сама себя обеспечить занятиями, пока мужчина был занят в лавке. Выбор не велик, когда нет ежеминутной потребности выживать, поэтому юная каджитка много времени проводила на кухне или же самостоятельно обучалась грамоте.
Так прошел год. За это время Аайн поднаторела в кулинарном искусстве, да и чтению и письму обучилась сносно. И жизнь ее и продолжала быть такой же безоблачной, если бы не омрачало ее то, что Фа’науд не спешил скрепить их союз перед ликом Богов. Сначала это вызывало легкое недоумение, потом раздражение, чуть позже злобу, а в конце пришло абсолютное понимание, когда возлюбленный, заметно охладевший за это время, не выставил ее за дверь, приведя в дом новую женщину.
Удар был неожиданным, нанесенным исподтишка, а от того куда более болезненным. Это предательство, что получила Аайн в ответ на свою полную самоотдачу, с ног на голову перевернуло весь ее мир, осушило без остатка душу, наполнив ее черной ненавистью и непреодолимой жаждой мести. Правда оно пришло куда позже, когда девушка уже успела пресытиться болью, умереть и переродиться вновь, собирая воедино разбитую на сотни осколков гордость.
В ночь, когда небо освещали убывающий Джоуд и нарастающий Джоун, юная омес решилась дать волю свей ненависти. Пробраться в дом предателя, чья улыбка когда-то была ярче солнца, не составило большого труда. Дома, выстроенные здесь, в жарком Эльсвейре, имели широкие окна без ставен, что прикрывались только занавесками, а стены имели множество выщерблин, трещин и неровностей. Очутившись в спальне, мстительница, испепеляющим взглядом окинула ложе, которое сама недавно делила с подлым торговцем, и два тела, мирно спящих на нем, крепко сжимая в руке пузырек с ядом и разделочный нож, что сумела утянуть в мясной лавке.
Женщина умерла сразу, едва ли успев осознать, что уже на пути Кенарти, а вот Фа’науд умирал медленно и мучительно, обездвиженный паралитическим ядом. Он прекрасно понимал, что с ним происходит, в полной мере ощущал ту боль, что наносила ему Аайн, а сама же девушка испытывала небывалое наслаждение, глядя в его широко распахнутые от ужаса и боли глаза.  Когда все было закончено, новоявленная убийца еще некоторое время не могла покинуть эту комнату, где свершилось таинство мести, таинство смерти, окидывая взглядом художника плоды своих трудов. И от этого ее душа переполнялась таким неописуемым восторгом, что больше ничего не имело значения.

Ее нашли через два дня в нескольких милях от города. Аайн спала, свернувшись клубком на остывающей после жаркого дня земле под кровом пальм, когда ощущение чьего-то присутствия заставило ее проснуться. Представший перед взором темный силуэт сразу навел на мысль, что ее сумели найти стражники, и теперь ее ждет неминуемая расплата. Но страха она не испытала. Воплотившая месть в жизнь наполнила душу спокойствием и умиротворением, напрочь лишая страха перед неминуемой смертью. Но полуночный визитер пришел не для того, чтобы отнять у нее жизнь, а за тем, чтобы подарить ей новую жизнь. Аайн же было нечего терять, поэтому выслушав речь незнакомца, она согласилась на все условия.
Жертвой оказался опустившийся на самое дно босмер, плотно погрязший в зависимости от скуумы. Выследить и убить его, оставаясь при этом незамеченной, не составило большого труда, а ощущение горячей густой крови на собственных руках вновь наполнило душу эйфорией. В ночь, после второго убийства, незнакомец посетил ее снова. На этот раз он говорил намного больше, хваля девушку и объясняя, как добраться до убежища, в стенах которого она обретет намного больше, чем просто семью.
Полгода пролетели незаметно. Да и счет времени заметно теряется, когда жизнь вновь наполнена смыслом, пусть и окрашенным в кроваво-красные и непроницаемо-черные цвета. В Братстве Аайн понравилось сразу, может быть от того, что отношения между его членами во многом теплые и доверительные чем-то напоминали о ее родной семье, а может быть и от того, что прочные узы таинства смерти связывали намного прочнее, нежели кровные. За проведенное среди новой Семьи время, девушка  многое узнала о самом Братстве, о Великом Отце и Нечестивой Матроне, наизусть выучила догматы, на которых и удерживалась сама суть запрещенной гильдии. Но чего-то не хватало Аайн, какой-то слишком малой вещи, что тормозила ее, не позволяя впустить в свою душу Пустоту.
Ей не хватало истинной веры, как и чувства того, что контракты выполняются не ради удовлетворения ее желаний, а ради другой, высшей цели. Аайн знала, что некоторые братья и сестры, придерживаются похожих взглядов, но это отсутствие самого зерна не мешает им быть превосходными убийцами и неукоснительно соблюдать Догматы. Аайн так же знала, что и она сама сможет так прожить, удерживаясь лишь на своей болезненной тяге к убийствам, но помог многое пересмотреть и осознать случай.
В ту ночь каджитка долго не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок. В общей спальне было тихо, лишь потрескивала одинокая свеча, и тихо похрапывал молодой босмер. От этих монотонных звуков Аайн уже готова была и сама отправиться в царство сна, но неожиданный хлопок заставил ее вздрогнуть и распахнуть глаза. То, что она увидела, повергло ее в шок. Над соседней кроватью нависала темная полупрозрачная тень с обнаженным клинком в руке. Темный брат продолжал мирно спать, не ощущая нависшей угрозы, но вдруг вскочил с места и уставился на размытую фигуру. Всего несколько мгновений прошло, как сутай, успевший достать свое оружие, но так и не сумевший защитить свою жизнь, издыхал на полу с разрубленной грудной клеткой, а призрак медленно таял в воздухе. Аайн, неотрывно наблюдавшая за стремительным развитием событий, лежала не в силах пошевелиться, будто бы суеверный ужас сковал все ее чресла.
Только на следующий день ей удалось узнать, что погибший брат стянул какую-то мелочь у одного из членов Братства, а бесплотный ночной гость был полуматериальным воплощением ярости самого Ситиса, что несет кару каждому оступившемуся. Смерть босмера до сих пор стояла перед глазами, а открывшееся знание привносило в душу тот самый недостающий элемент и заставляло проникнуться благоговейным ужасом.
Прошло еще четыре года. Аайн исправно выполняла контракты, а в свободное время самозабвенно оттачивала свое мастерство в обращении с луком, а так же занималась алхимией, создавая все более сильные яды. Она и по сей день считает, что то время было самым благоприятным и счастливым с самого момента инициации. Она не испытывала нужды, была сыта, занималась любимым делом, хоть оно и выходило за рамки закона, а так же она находилась среди тех, кто всячески поддерживал и помогал. Но всему хорошему рано или поздно приходит конец, и этот период был, увы, не исключением.
Каждый первый сандас месяца в убежище в знойном Коринфе приходили новые контракты, но на этот раз вместо контрактов пришло распоряжение от Черной Руки о закрытии убежища и слияние его с сиродиильским, а вместе с ним пришла и весть о том, что склеп Матери был разрушен, а Слышащая погибла. Отчаянье и боль захлестнули Аайн, но вместе с тем и теплилась слабая надежда на то, что вскоре все наладится, что стоит лишь только эльсвейрским членам Семьи добраться до Сиродиила, то Мать непременно изберет нового Слышащего и Братство восстанет из пепла. Но лишь немногие разделяли ее точку зрения, и это удручало.
Времени на сборы было мало, на разговоры и того меньше, но недолго посовещавшись, многие решили поступиться приказом и остаться. Коринф – город крупный, центр торговли лунным сахаром и скуумой, обитель наркоманов, воров и бандитов. Здесь и без поддержки Матери почва весьма плодородна и богата на заказные убийства. Но были и те, кто считал, что без Черного таинства и материнской опеки Братство теряет самую свою суть, превращаясь в сборище шакалов. И эта малая часть расколовшегося убежища и решила последовать приказу. Аайн была в их числе. Согласно инструкции, ассасины должны были встретиться с уведомителем в таверне Пограничной заставы в первый фредас следующего месяца, но всего пятеро братьев и сестер отправились на встречу с судьбой.

Явившись в назначенное место, небольшая группа под видом наемников расположилась в таверне каджитского поселения в ожидании уведомителя, но в назначенный день никто не явился. Никто не явился ни на следующий день, ни через неделю. А ассасины ждали до тех пор, пока надежда не иссякла окончательно. Двое – молчаливая катай и одноглазый босмер – решили вернуться обратно. Аайн и двое ее спутников – взрослый омес и пристрастившийся к лунному сахару сутай-рат – сочли необходимым остаться и самостоятельно начать поиски сиродиильского убежища. Сначала путешествовали втроем, но после решили разделиться, подумав, что так поиски пойдут быстрее, условившись напоследок связи друг с другом не терять, отмечаясь, время от времени, записками, спрятанными в корнях старого дерева близ Имперского города.
Шло время, но поиски плодов не приносили, лишая последней надежды и требуя больших затрат. Чтобы хоть как-то заработать, Аайн приходилось сутками пропадать в лесах, что тоже время отнимало, охотясь и собирая ингредиенты для зелий и снадобий. Когда заработанных честным трудом септимов не хватало, девушка не брезговала и воровством. Шарить по чужим карманам она не стала, поскольку считала, что это мерзкое действо ниже ее собственного достоинства, взлому учиться не стала, ибо отмычки тоже денег, которых лишними не бывает, стоят. Оставался один многократно проверенный путь – по стене да в окно или в отверстие дымохода, да хватать все, что плохо лежит.
Шли годы. Поиски не приносили никаких плодов. Товарищи Аайн так же не добились никаких результатов. Сама же омес всеми доступными способами пыталась выйти на Братство: она несколько раз убивала ни в чем не повинных мирных граждан, но уведомители с ней так и не связались. Не связались они и тогда, когда девушка дважды проводила Черное Таинство. Никто не явился даже тогда, когда она в отчаянии убивала тех, на чьи души таинство и совершала. Культ Матери Ночи и Ситиса был мертв, сомнений больше не оставалось, а значит и терялся весь смысл жизни. Возвращаться обратно в Эльсвейр  не хотелось, ибо этот шаг был бы продлением агонии, и бывшим ассасинам ничего не оставалось, как просто продолжать влачить жалкое бессмысленное существование, создавая видимость жизни.
Вестей от сутай-рата Биши не было уже больше полугода. Это наводило на печальные мысли, выбивая и без того шаткую почву из-под ног. Поскольку поиски продолжать больше не было смысла, Аайн и Джо'Рен-Дар условились держаться друг к другу поближе, чтобы не выпускать из виду, но вскоре и вовсе начали жить вместе в съемной комнате одной из таверн Имперского города. Нет, это не была полноценная семья в стандартном понимании. Этих двоих не связывала любовь друг к другу, нет. Нечто более крепкое, то, что связывало всех темных детей воедино крепче, чем любое родство, чем любые чувства – Пустота. Но конечно, не обошлось и без отчаянья с малой толикой жалости.
Аайн продолжала уходить на охоту за зверьем и ингредиентами, варила зелья и изготавливала различные средства для кожи и волос, что пользовались большой популярностью среди модниц Имперского города, пока вдруг не осознала к ужасу своему, что беременна. Заводить детей женщина не планировала, ведь это подразумевало под собой переход к нормальной жизни и окончательное угасание блеклых надежд на воссоединение с Семьей. Не сказав Джо'Рен-Дару о своем положении ни слова, каджитка в очередной раз отправилась в лес, но на этот раз не за шкурами или ингредиентами для зелий, а за жизнью собственного нерожденного котенка. Первые пару дней она пила отвары и настои, способные вызвать выкидыш, но ничего не вышло. После пошли в ход более сильные зелья, но и они не возымели должного эффекта. Тогда Аайн решилась на отчаянный, но, безусловно, действенный шаг. Приняв большое количество отвара, притупляющего боль и сжевав два корня бергамота, что повышают свертываемость крови, каджитка обеззараженным на огне, остро отточенным кинжалом  ловко вспорола себе живот там, где взревала бесполезная ей жизнь, чуть не свалившись при этом в обморок. Слава Ситису, она не задела других органов, вскрыв только полость матки, и не поленилась запастись зельями исцеления. Ведь, если бы хоть в чем-то он допустила промах, то лежать ей в лесу, пожираемой мухами и зверьем. Ни тогда, ни многим позже Аайн не испытала никаких угрызений совести или жгучего чувства вины вперемешку с горьким раскаяньем по поводу своего поступка.
Однажды судьба все же улыбнулась каджитам, донеся до них слухи из холодного Скайрима о том, что там еще живет и процветает ремесло преданных адептов Отца Ужаса. Хоть в слухах всегда мало правды, но даже такая кроха в разы лучше бесплодных, долгих поисков, а поэтому, недолго думая, потерянные темные дети собрались и направились прямиком на север, где вновь решили разделиться.

Стрельба. Годы практики сделали из Аайн превосходного лучника. Выпущенные ее рукой стрелы неизменно достигают своей цели на расстоянии до 150 метров в зависимости от типа местности и погодных условий. Предпочитающая сражать жертву одним точным выстрелом, чтобы не портить шкуру зазря, каджитка уделяла не так много внимания технике скорострельности, но, тем не менее, ее результат можно назвать впечатляющим – шесть стрел в воздухе одновременно, три из которых достигнут-таки цели.
Короткие клинки. В обращении с кинжалами Аайн хороша только когда присутствует эффект неожиданности – нападение со спины или из хитросплетений теней на безоружную, ничего не подозревающую жертву. Она бьет быстро, точно и всегда только один раз, целясь в жизненно важные органы. В открытом же бою каджитка противник слабый, а посему в схватки старается не вступать.
Рукопашный бой. Навык владения довольно низок. Когда-то давно, еще живя в клане, Аайн обучалась рукопашному бою. Хоть это и было больше детской забавой, нежели серьезными тренировками, но тогда бойкий и смышленый котенок схватывал все на лету, на радость взрослым. Но по прошествии лет, не отягощенных практикой, навык практически стерся из памяти, оставив лишь знания о том, как и куда лучше ударить ладонью ли, сомкнутой в кулак, или же выпущенными когтями.

Алхимия. Безусловно, Аайн знает толк в алхимии. Освоив азы еще в детстве, женщина не ленилась практиковаться и на протяжении всей своей жизни, благодаря чему и достигла определенных высот. В основном специализируется на ядах, но может и сварить простенькое зелье лечения. Так же практикуется в создании мазей и эликсиров для кожи и волос.
Травничество. Каджитка знает о травах, грибах и ингредиентах животного происхождение многое: как и где собирать, как обрабатывать, как хранить и, самое главное, знает их свойства. Облегчить боль, снять симптомы простуды, избавиться от похмелья или вернуть здоровый сон – женщина знает, как это сделать, не прибегая к зельеварению.
Кулинария. К приготовлению пищи у Аайн явный талант. Сама же она напрямую связывает свое умение с алхимией. Но как бы то ни было, женщина действительно хорошо готовит, не пользуясь при этом поваренными книгами. Она интуитивно знает, какие ингредиенты лучше смешивать и сколько и каких специй добавить. Ее можно назвать кулинаром-экспериментатором, из-под чьих тонких рук выходят вкусные, а что самое главное, безопасные для здоровья кушанья.

Физическая подготовка. Ловкая и быстрая от природы каджитка прекрасно управляет собственным телом, к чему пришла методом проб и ошибок и теоретическим урокам старших товарищей. Она быстро бегает, ловко прыгает и карабкается по отвесным поверхностям, неплохо плавает, хоть и не любит лезть в воду без нужды. Так же довольно искусна в прыжках и падениях с высоты до пяти метров, зная как лучше сгруппироваться, чтобы избежать травм.
Скрытность. Рожденную под знаком Тени Аайн без преувеличения можно назвать мастером скрытности. Созвездие-покровитель дарует способность буквально скрываться в тенях, которую маленькая и юркая женщина не только активно использует, но и постоянно совершенствует. Бесшумная походка позволяет пробираться незамеченной мимо стражи, тихо пробираться по лесу, как можно ближе подбираясь к чуткому зверью, заходя при этом с подветренной стороны и внимательно следя, чтобы не хрустнула под подошвой сухая ветка, не зашуршал опавший лист, не перекатился глухо небольшой камушек.
Выживание. Кочевое детство в раскаленных песках Эльсвейра, несомненно, сумело дать основные понятия об этой сложной науке, но настоящее обучение пришлось на более поздний период жизни, когда бесплодные поиски вынуждали зачастую находиться вдали от поселений и оставаться на ночлег под открытым небом. Сначала было сложно, и порой каджитку посещали мысли о том, что грядущая ночь может оказаться последней в ее жизни, но со временем она освоилась. Теперь она знает, как и где лучше разбить стоянку, как не умереть с голода, как уберечься от лучей палящего солнца и не пасть жертвой в ледяных объятиях трескучего мороза. Так же, обделенная познаниями хотя бы азов магии восстановления, женщина знает, как оказать первую помощь, если вдруг лечебных зелий не окажется под рукой, что указывает на неплохое знание анатомии. Сюда же можно отнести умение освежевать туши убитых зверей и птиц, а так же умение сохранить свежесть мяса до того момента, как оно попадет на рынок. Так же владеет навыками следопыта.
Верховая езда. Аайн в целом неплохой наездник, но до настоящего мастерства ей далеко. Пусть она и уверено держится в седле и так же уверенно правит лошадью, но стрелять, к примеру, со спины животного она не решается, а зачастую и вовсе ходит пешком, ведя своего жеребца в узде.
Знание языков. Знает всего два языка – родной Та'агра и ставший родным Тамриэлик. Хорошо владеет обоими, и периодически, отдавая малую дань родине, вставляет в разговор слова родного языка. Читает чуть лучше, чем по складам, на обоих наречиях. Так же умеет писать, но это занимает слишком много времени, и сколько бы Аайн не старалась, буквы выходят из-под пера неизменно кривыми.
Красноречие. Мастером ораторского искусства женщину не назовешь. Все, в чем она поднаторела, так это в торгах с продавцами и покупателями. Она может накрутить цену, или напротив, сбить ее. Убеждать, прибегая к разумным доводам она не умеет. А еще у нее неплохо выходит запугивание